Сергей Носов - Полтора кролика (сборник)

Валентин Юрьевич поступил так же.

Марина потерла лоб.

Тогда Валентин Юрьевич задал вопрос по существу:

– Антология?

– Что? – спросила Марина.

– Ну это.

– Нет. Не совсем, – она нашла глазами Максима.

Максим приближался. В одной руке он держал блюдце с чашкой американо для Валентина Юрьевича, в другой – блюдце с чашечкой эспрессо для Марины. Валентин Юрьевич немедленно встал и направился к стойке – помочь. Он, однако, не рискнул взять еще и пирожное, сосредоточившись на одном – на блюдце с чашечкой эспрессо для Максима, – держа перед собой обеими руками, чтобы не расплескать, ступал медленно, осторожно. За это время Максим успел вернуться к стойке и принести блюдце с пирожным. Молодость проворна. Никто не спорит.

Теперь сидели втроем.

– Мне хвалили ваш «Незримый луч», – сказал Максим, надрывая пакетик с сахаром, – сам не читал, но прочту, если достану. Это, кажется, ваше последнее?

– Не пугайте, «последнее»! – засмеялся вальяжно Валентин Юрьевич Демехин. – Есть еще порох в пороховницах!.. Не надо меня хоронить.

– Я имел в виду… – начал было Максим, но Валентин Юрьевич не дал договорить:

– Нет, нет, это старая книга, ей лет десять уже.

– Вот как? Мне казалось, вы после не издавали ничего…

– Ну почему же… Кое-что выходило. Семь лет назад, к шестидесятилетию… друзья сборник повестей выпустили… Правда, небольшим тиражом… Для своих. Не для продажи. В чем-то вы правы, с издательствами я давно не связывался. Как-то не до того.

Он замолчал.

– Большая работа, – полувопросительно произнес Максим.

– Роман? – поинтересовалась Марина, проникая ложечкой в мякоть фруктового пирожного; оно называлось «Вечерняя тайна».

Валентин Юрьевич степенно отпил кофе и твердо поставил чашку на блюдце.

– Должно быть, очень большой, – сказал Максим.

Валентин Юрьевич покосился на него, заподозрив иронию.

– Иными словами, ситуация такова. – Максим перешел к делу. – Есть идея издать ваш старый рассказ. Надо подписать договор, если нет возражений. – Максим вынул из рюкзачка папку, раскрыл. – В двух экземплярах. Вот и вот.

– Можно моей, – Марина ручку из сумочки достала.

Валентин Юрьевич в свою очередь извлек из портфеля футляр с очками, а затем, помедлив – две книжки в мягкой обложке.

– Я тут это… захватил «Незримый луч»… вы вспоминали как раз… я надпишу…

– Ух ты, – сказала Марина. – А не последнее?… Извините! Я в том смысле «последнее», что есть ли еще… вдруг больше нет?…

– Предпоследнее, – пробормотал Демехин, надписывая.

Он попросил извинения за то, что на обложке экземпляра Максима след от загиба угла.

Максим тоже спросил, не жалко ли:

– Предпоследнее-то?…

– Ну ладно! Не часто встретишь своего читателя, – сказал Валентин Юрьевич, вспоминая, какое сегодня число, – пускай потенциального даже…

– Какая элегантная подпись! – восхитилась Марина. – Спасибо, – убрала в сумку подарок.

– А теперь вот здесь такую же, – сказал Максим, пододвигая договор поближе к Демехину.

Процедура дарения книг несколько взволновала Валентина Юрьевича. Он блуждал по тексту рассеянным взглядом, совершенно невосприимчивым к печатным знакам.

– Я, честно говоря, не понял тогда… по телефону… у меня их много… о каком рассказе речь, собственно? Как называется?

– «Литературный вечер», – ответил Максим.

Валентин Юрьевич прищурился, вспоминая.

– О чем?

– О литературном вечере, как мы понимаем, в Угловом переулке.

– У меня был такой рассказ?

– Был и есть, – и то, что Максим назвал «Литературным вечером» (или, вернее, то, что Валентин Юрьевич когда-то назвал «Литературным вечером»), легло на стол перед автором.

– Прелесть, – сказала Марина. – Еще на машинке. Почти самиздат.

– Это мое?

И:

– Мать честная! – Валентин Юрьевич признал свое детище. – Да ведь этого в природе не должно существовать!.. Силы небесные!.. Откуда?…

– Четверть века назад, – объяснял Максим, – вы отдали рассказ в «Бельведер»…

– Что такое «Бельведер»?

– Альманах такой замышлялся.

– Не помню.

– Вы не помните, а мы знаем, – сказала Марина.

– Отдали в «Бельведер», но тогда «Бельведер» так и не вышел. Морщин говорит, это чудо, что рассказ не затерялся. Если бы не Морщин…

– Кто такой Морщин?

– Сын Ольги Витальевны.

– А Ольга Витальевна… кто?

– Здрасьте-приехали. Вы ее в рассказе Ольгой Викторовной называете. Просто забыли.

– Морщин был на том вечере, – сказала Марина, – ну который вы тут описали… Вы же описали конкретное событие, так ведь?