Кристофер Прист - Тиски доктринерства

– Что вы пишете? – спросил он.

– Кое-что считаю, – ответил Джексон. – Я уже почти закончил. Знаете вы ваше сегодняшнее число?

– Думаю, что-то около середины августа.

– Вероятно, четырнадцатое. Или пятнадцатое. Из-за искажений нельзя быть уверенным. Мы никогда точно не знаем сколько дней составляет погрешность перехода в поле смещения. Вы установили точную дату вашего появления здесь?

– Так и не пришло в голову поинтересоваться.

– Жаль. Это помогло бы, потому что искажение накапливается. Что ж, придется многое оценить приблизительно.

– Чем же вы занимаетесь?

– Пытаюсь вам помочь. Предположим, что сегодня пятнадцатое. Прямым курсом отсюда до Англии – двое суток полета. Там мы будем семнадцатого. Пусть даже восемнадцатого, если брать с запасом.

– С запасом на что?

– На бомбардировки. Я хочу попытаться воссоединить вас с семьей.

– Это невозможно. Война давно идет.

Джексон медленно наклонил голову в знак согласия.

– В Америке, да. Но в бомбардировках было временное затишье. Ядерных взрывов в Европе не было до двадцать второго августа.

Западная Европа была превращена в пустыню второй волной бомбардировок…

– Ваша семья еще жива, доктор Уэнтик.

Но он не слушал. Он смотрел в окно на скользящую внизу гладь океана и придумывал план действий.

К вечеру следующего дня самолет был над северной Атлантикой и летел параллельно северо-западному побережью Африки. Они прошли над небольшой группой островов, но Уэнтику давно наскучило смотреть на бесконечный океан и он слонялся по кабине. Джексон смотрел в окно с интересом. Как только они до мельчайших деталей обговорили свои действия по прибытии в Англию, дискуссий больше почти не было и Уэнтик вернулся к своим раздумьям. Возможность снова увидеться с семьей обрела черты чуть ли не уверенности, исчезло ощущение опасности, которое стало частью его существования с момента знакомства с Масгроувом и Эстаурдом, впервые отодвинулось на второй план.

Часть дня он провел за перечитыванием книги Джексона, касавшейся структуры нового бразильского общества. Она заинтриговала его, как может заинтриговать все новое, хотя захватывающий либерализм практических рекомендаций изобиловал элементами фанатизма, подстать религиозным и моральным утопиям восемнадцатого века.

Правда, читал он ее из чувства обязанности быть готовым к своей новой жизни.

Решение было принято: вместе с семьей он вернется в Сан-Паулу и попытается найти способ нейтрализации газа беспорядков.

Некоторые утверждения показались в книге особенно интересными. Дело выглядело так, что никакого официального правительства быть не должно; решения всех уровней оставлялись на усмотрение непосредственно заинтересованных. В случаях сомнения или несогласия необходима консультация со следующим более высоким общественным пластом. Чем шире проблема, тем выше она должна подниматься и тем большее число людей вовлекается в ее решение. Сами социальные пласты определялись в книге нечетко и у него появился соблазн попытать Джексона вопросами. Однако поддался он этому соблазну всего раз, потому что за проявлением страстного интереса этого человека к самому предмету Уэнтик так и не разглядел ответа на свой вопрос.

Было похоже, что принадлежность к слоям должна определяться личными заслугами или достижениями, хотя как их на деле различать тоже четко не определялось.

Уэнтик принял во внимание очевидный достаток Джексона: личный самолет с экипажем, властность, с которой он держался в больнице и университете. Как можно понять из книги, этот пожилой человек был сторонником власти одаренных, толкователем и учредителем общества, которое сам же и придумал.

Когда он дочитал книгу и они с Джексоном сели обедать, он спросил, чем будет разниться в Сан-Паулу его жизнь и жизнь жены и детей.

Лицо Джексона просияло, как у школьного учителя, предмет которого удостоился внимания.

– Внешне никак. Повседневное существование во многом, насколько я могу представить, будет таким же, как в ваше время. У нас децентрализована только власть.

– Но должны быть какие-то различия.

Джексон согласно кивнул.

– Они есть. В исполнительном отношении. Возьмем, например, решение о доставке вас в Бразилию. Оно было целиком моим. Я обсудил программу в целом с Масгроувом, прежде чем мы начали, но дать делу ход было в моей власти, я имел доступ к тому, что считал полной информацией о вас, и действовал в пределах сферы моего опыта и знаний.