Кристофер Прист: Гламур

Две его работы – документальный фильм и программа новостей – были отмечены наградами Британской Академии кино и телевидения, а однажды по итогам года ему и его звукооператору присудили «Приз Италии» за кинорепортаж об уличном сражении в Белфасте. Памятная надпись гласила: «Ричард Грей, телеоператор, телевизионные новости Би-би-си. Специальная награда. Съемки в условиях крайней личной опасности». Среди коллег Грей пользовался популярностью, поэтому, несмотря на репутацию человека отчаянного, никогда не испытывал недостатка в желающих поработать с ним вместе. По мере того как рос его профессиональный престиж, люди осознавали, что он никогда не рискует безрассудно, подвергая себя и других ненужной опасности, а напротив, опираясь на опыт и интуицию, умеет удивительно точно определить разумную степень риска.

Жил Грей один в собственной квартире, купленной на деньги из отцовского наследства. Близких друзей он не завел, зато имел множество приятелей среди сослуживцев. У него так и не оказалось постоянной подружки. Мешала главным образом работа, сопряженная с бесконечными разъездами, поэтому он предпочитал не завязывать прочных отношений и с легкостью переходил от одной случайной встречи к другой. В свободное время он любил бывать в кино, иногда отправлялся в театр. Обыкновенно раз в неделю он встречался с кем-нибудь из знакомых, чтобы посидеть вечерком в пабе. Отпуск он чаще всего проводил в одиночку, путешествуя в автомобиле или пешком; однажды после рабочей командировки в Штаты решил продлить удовольствие и, взяв напрокат машину, объездил всю Калифорнию.

После смерти родителей в жизни Грея случилось только одно серьезное потрясение, и произошло это примерно за шесть месяцев до взрыва автомобиля-бомбы.

Все вышло из-за того, что Ричард Грей любил работать с кинопленкой. Ему нравилось ощущать на своем плече тяжесть кинокамеры «Аррифлекс», ее весомость, надежность, спокойную вибрацию мотора. Он смотрел в зеркальце видоискателя как бы третьим глазом; иногда он говорил, что без него уже не способен правильно видеть. Было что-то и в фактуре самой кинопленки, в утонченности фиксируемых ею эффектов, в качестве изображения. Он так ясно представлял себе пленку – как она равномерно скользит в затворе камеры, двадцать пять раз в секунду останавливаясь и возобновляя движение, – и это привносило в его работу некое дополнительное, неуловимое, но почти магическое ощущение. Он неизменно выходил из себя, если люди говорили ему, что не в состоянии отличить кадры, снятые на настоящую пленку, от записанных на видеоленту. Ему казалось, что разница очевидна: видеозапись всегда производила впечатление ненатуральной, изображение выглядело фальшивым, неестественно ярким и контрастным.

Однако он и сам понимал, что для съемки новостей кинопленка была не лучшим носителем. Одна обработка чего стоила! Сначала коробки с отснятой пленкой несли в лабораторию проявлять, потом монтировали, кадр за кадром, в специальной комнате; звук нужно было синхронизировать или записывать заново. С передачей материалов в агентство обязательно возникали технические сложности, особенно если приходилось пользоваться местными студиями или пересылать отснятый материал через спутник. Когда работа велась за границей или в зоне боевых действий, проблем бывало еще больше. Иногда, чтобы дать материал в эфир, оставалось одно – тащить коробки с необработанной пленкой до ближайшего аэропорта и отправлять самолетом в Лондон, Нью-Йорк или Амстердам.

Агентства новостей во всем мире переходили на электронные видеокамеры. Используя портативные спутниковые тарелки, операторы теперь могли передавать изображение в студию прямо в процессе съемки. Там его редактировали на компьютере и пускали в эфир без задержки.

Одна за другой съемочные бригады переходили на видеоаппаратуру, и Грей прекрасно понимал, что никуда ему от этого не деться. Он прошел курс переподготовки и попытался работать с электронной камерой, однако дело не шло, хотя он и сам толком не мог понять, в чем причина. Ему нужно было ощущать движение пленки, слышать тихое пощелкивание затвора, иначе он не мог правильно «видеть». Он стал стесняться собственной несостоятельности, пробовал как-то справиться с проблемой, основательно переосмыслив свой подход к делу, пытался настроить зрение так, чтобы снова научиться видеть «третьим глазом». Коллеги, большинству из которых переход на новое оборудование дался почти безболезненно, относились к нему с сочувствием. Грей уверял себя, что камера – всего лишь инструмент, что его операторские способности никоим образом не определяются свойствами аппаратуры. Но, несмотря на это, он понимал, что теряет чутье.