Кристофер Прист - Гламур

Электронные часы показывают 00:00:00 и мигают, ты ведь так и не удосужился поставить их правильно. Я вижу книжные полки на стене. Они провисли посередине, потому что ты или тот, кто их вешал, не измерил толком расстояние между кронштейнами. Я просматриваю корешки, чтобы получить представление о твоих вкусах, и нахожу их скучными, пожалуй, даже мещанскими: технические руководства по кинокамерам и осветительным приборам, книги по фотографии, путеводители и атласы; множество глянцевых журналов, с помощью которых ты убивал долгие вечера, пока не встретил Сьюзен; бестселлеры в бумажной обложке, те, что продаются в аэропортах. - Нам не о чем говорить – тебе и мне, – если мы вдруг встретимся. Ты практичен и лишен воображения, вечно требуешь доказательств. Тебе во все нужно ткнуться носом, чтобы окончательно убедиться.

На подоконнике остались пятна от цветочных горшков там, где стояли комнатные растения. Краска выгорела на солнце, белыми остались только эти пять круглых заплат с крупицами засохшей земли и удобрений. В комнате стоит слабый запах пыли, сырости, нестираных рубашек. Эта комната говорит о холостяцких заботах, зыбкости и непостоянстве. Ты часто в отлучках и, возвращаясь к себе, не чувствуешь домашнего уюта.

Я знаю эту комнату так же хорошо, как тебя. Я мысленно поселился в ней в тот самый день, когда впервые узнал о тебе. Она для меня реальна: именно так я зрительно представляю ее, воображаю себе с тех пор, как узнал о твоем существовании. Точно так же я знаю всю твою квартиру, мой интерес к тебе простирается до мельчайших деталей твоей жизни.

Сьюзен с широко раскрытыми глазами сидит в кресле у окна и наблюдает за тобой, пытаясь понять, чего тебе надо. Она положила свою холщовую сумку на пол, ручка змеей свернулась на ноге. Рядом с креслом на ковре валяется раскрытая папка – в ней я принес тогда свою повесть. Темное пятно влаги расползлось на ковре возле опрокинутой банки. Ты всего в нескольких шагах от Сьюзен, ты застыл в своем поиске: поза та же, что в момент, когда я приказал тебе замереть.

Чего ты добиваешься, так настойчиво пытаясь до меня добраться? Если ты даже отыщешь меня, что будешь делать? Тебе так хочется разрешить все шумной потасовкой? Неужели я еще что-то для тебя значу, ведь я оставил тебя в покое много недель назад? Свои отношения со Сьюзен ты тоже решил разорвать сам. Меня это устраивает, и тебя, в общем, тоже. Как только вы расстанетесь окончательно, у нас с тобой тоже все закончится. Так какое же тебе до меня дело?

Но Сьюзен показала тебе напоследок то, что я о тебе написал, и вот это уже имеет значение!

Ты сжимаешь мое сочинение в кулаке, Грей, понимая, что тебя отменили как личность. Все, что ты помнил о своем пребывании в Девоне, стало вдруг фальшью, как только ты понял, что и это тоже придумал я. Но ведь именно оттуда начинается все дальнейшее, значит, и его тоже отменили.

Ты полагал, что можешь доверять своим воспоминаниям, раз они убедительны. Смею тебя уверить, что это не так.

Веришь ли ты мне? Насколько хороша твоя память? Можешь ли ты вообще доверять тому, что помнишь, или веришь только тому, что тебе говорят?

Все мы – плоды фантазии: ты одна небылица, Сьюзен – другая, я – тоже фикция, пусть в меньшей степени, чем остальные. Я тебя использовал, заставил говорить вместо себя. Я сотворил тебя, Грей. Если ты сомневаешься в моем существовании, то я не верю в твое гораздо сильнее.

Зачем сопротивляться этой мысли? Все мы творим небылицы. Ни один из нас не тот, кем хочет казаться. Встречаясь с другими людьми, мы пытаемся навязать им некий образ самих себя, надеясь, что он будет им приятен или как-то на них повлияет. Когда мы влюбляемся, то становимся слепы к тому, чего не хотим видеть. Мы выбираем себе стиль одежды, марку автомобиля, поселяемся в том или ином районе, создавая в глазах окружающих некий образ нас самих. Мы просеиваем и сортируем свои воспоминания не с целью осмыслить прошлое, но стремясь подогнать его под нынешнее понимание самих себя.

Стремление непрестанно переписывать себя, придумывать собственный образ для нас и окружающих, присутствует в каждом. Втайне же мы всегда надеемся, что наша истинная сущность останется скрытой от посторонних.

Как раз этим я и занимался.

На самом деле ты – это вовсе не ты. Ты – тот, кем я заставил тебя казаться. Сьюзен вовсе не Сью. И я тоже не Найалл, Найалл – одно из моих воплощений. У меня снова нет имени. Я – только «Я».

На этом я ставлю точку, хотя такой финал вряд ли тебя порадует. Жизнь неоднозначна. Счастливого конца не бывает. Объяснений никто не дает.