Васко Пратолини - Повесть о бедных влюбленных

Он сразу же раскаялся в своей откровенности. Синьора, пожалуй, собирается и дальше учить его, как себя вести. Отелло только что избавился от гнетущей опеки отца, но эта опека оставила в нем глубокий след, и он до сих пор придает особый смысл любому слову. Синьора не внушает ему доверия, и Отелло боится, что слишком доверился ей. Ведь он не видел Синьору целых пять лет. Тогда он был еще мальчиком, и у него сохранились о ней самые смутные воспоминания. Отелло казалось, что он видит перед собой незнакомую женщину, настоящую сивиллу, предвозвестницу несчастий и горя. Когда он вошел в комнату, его первой мыслью было: «Она похожа на ведьму». Несмотря на все случившееся, а может быть, именно поэтому, Отелло мучила мысль, что он виноват в смерти отца. И чем упорнее старался он отогнать от себя тяжелые воспоминания, тем сильнее они одолевали его. Отелло живо ощущал также, что Синьора — соучастница его преступления: лишь благодаря ей ему удалось бежать с Ауророй из дома. Мысль об этом камнем лежала у него на сердце. Взгляд сообщницы пугал его, а хитрое ее лицо настораживало и вызывало отвращение. Улыбка Синьоры казалась ему довольной гримасой тигрицы, насладившейся добычей.

Отелло неуверенно сказал:

— Я еще не решил, стоит ли и дальше заниматься транспортными операциями.

Тигрица удовлетворенно улыбается, оскалив зубы. Теперь она заговорила довольно отчетливо, и Отелло ее понял.

. — Веди себя как следует, не то берегись! Я люблю Аурору и буду охранять ее как зеницу ока. Если ты будешь мучить жену, я найду способ защитить ее. — Потом она добавила: — А как будет с ребенком? Аурора писала мне, что ты его терпеть не можешь!

Аурора, покраснев от смущения, попыталась что-то сказать, но госпожа Тигрица остановила ее величественным жестом.

— Советую вам отдать его на воспитание. В Галлуццо живет семья крестьян, готовых ради меня пойти в огонь и воду. Они будут обращаться с ребенком, как со своим сыном. Лилиана тоже отдаст им дочку. В этой семье две невестки недавно родили, и вы могли бы отдать туда своего ребенка.

Она умолкла и вопросительно посмотрела на Отелло. Аурора с готовностью ответила:

— Ваше предложение нам очень подходит. Мы и сами думали…

Но тут Отелло прервал ее:

— Мы еще ничего не решили окончательно. Моя мать привязалась к ребенку и, пожалуй, не захочет с ним расстаться.

Наступила долгая, томительная пауза. Монотонный шум вентилятора лишь усиливал неловкость этого молчания.

Наконец гости стали прощаться. Лилиана проводила их до дверей. Проходя мимо нее, Отелло ощутил нежный запах фиалок.

За последний месяц Синьора чудесным образом преобразила Лилиану. Для этого ей не понадобилось ни белил, ни румян, а всего лишь несколько мастерских штрихов да новая оправа. Достаточно было снять с Лилианы ее тряпье, старое желтенькое платье, выцветшее и посекшееся от времени под мышками и на груди, одеть жену Джулио в белую блузку и юбку «фантази», и ее молодое, цветущее тело снова стало прекрасным и влекущим. А когда голову Лилианы избавили от всяческих шпилек и заколок, когда вымытые шампунем волосы стали мягкими и нежными, Синьора сделала ей прическу «конец века», и лицо молодой женщины приобрело томное и детски наивное выражение. Такой предстала Лилиана перед изумленными обитателями виа дель Корно. Она медленно шла на высоких каблуках, с непривычки немного покачиваясь, отчего походка ее казалась вызывающей.

— Последний крик моды! — воскликнул Стадерини, рассматривая ее туфли, а Нанни, который всегда и во всем видит только грязную сторону (иначе думать он просто не может), заметил:

— Ей бы, не торгуясь, заплатили двадцать лир! Тем не менее Лилиана не поддалась настойчивым требованиям Джулио, который по наущению Моро приказал ей под угрозой развода «выйти на работу». С другой стороны, Синьора не так уж бескорыстна и совсем не для того она «вырядила» Лилиану, чтобы облегчить ей уличные знакомства («вырядила» — это уж, конечно, придумала Розетта).

Возвратившись со свидания с мужем, Лилиана горько расплакалась и вся в слезах твердила, что ей остается только одно: наложить на себя руки. Чем кончить так, как Элиза, она лучше бросится в Арно вместе с дочкой. Синьора усадила ее на край кровати и, нежно гладя, зашептала ей на ухо:

— Ты такой же ребенок, как твоя дочка! А я-то на что? Неужели я тебе не помогу?

Слова эти вселили в Лилиану надежду, разогнали страхи, а нежные ласки убеждали, что Синьора относится к ней, как старшая подруга. Лилиана почти совсем успокоилась, но ей приятно было лежать в объятиях Синьоры, касаться щекой тонкого атласного платья, чувствовать ее дыхание. Ей казалось даже, что одним своим присутствием она облегчает страдания Синьоры. Лилиана честно сказала своей покровительнице все, что думала: