Васко Пратолини - Повесть о бедных влюбленных

Год назад она считала, что освободилась от того рабства, на которое ее обрек старик Нези. Доверившись Отел-ло, она не подумала, что Отелло — часть ее прошлого. Лишь позднее она поняла, что Эуджисто Нези так сломал и поработил ее, что она до сих пор продолжает быть рабой его тени и его пороков. В минуты откровенности с Бьянкой она плакала, и это были слезы жалости к самой себе и памяти о Нези.

Но все— таки первое время она надеялась, что вместе с Отелло ей удастся создать семейный очаг, который обеспечит ей мирное будущее, надеялась, что любовь оправдает греховные чувства. Вскоре, однако, она почувствовала, что с мужем ее соединяет не любовь, а соучастие в преступлении — причина тайных мучений Отелло. Их все еще связывала тень умершего, это было как бы взаимной порукой двух убийц. Аурора поняла это сразу же, как только они вернулись на виа дель Корно; она убедилась в этом в ту ночь, когда Отелло выказал ей свое презрение. Она попыталась прибегнуть к последнему средству — униженно переносила подчеркнутое пренебрежение мужа, так же, как она сносила побои старика Нези. Она старалась таким способом вернуть себе Отелло. Но это была бессмысленная игра, и Аурора знала, что обречена в ней на поражение. Она уже видела угрозу в лице Лилианы. Развязность и цинизм, которыми иногда щеголяла Аурора, были маской, под которой она прятала свою рану. Она искала утешения в пословице: «Худой мир лучше доброй ссоры». Так говорила она Бьянке как человек, который уже сложил свое оружие, отказался от борьбы и довольствуется тем, что тешит свое мелкое тщеславие, угощая в нарядной гостиной чаем близких подруг.

Но жизнь преследует нас своими ужасами и миражами, и чтобы не погибнуть, нам приходится все время бежать — все дальше, все вперед. Лишь тот, у кого нет прошлого, может помедлить, обманутый иллюзией счастья. Тот же, у кого за плечами много пережитого, должен постоянно сжигать мусор и оставлять на своем пути золу и пепел, пока их груды не дойдут до самого горла и не погасят последнюю искру надежды. Клара вышла замуж и счастлива, а Бьянка встретила «настоящую любовь», но и для Ауроры эта весна тоже ознаменована началом новой жизни. Правда, не той, о какой она мечтала.

Это произошло вечером в день Сан-Джузеппе. Супруги только что вернулись от Синьоры. Отелло сидел нахмурившись. Он ждал, когда Аурора подаст ужин, и барабанил пальцами по столу. Креция Нези заговорила о случившемся, он ее грубо прервал:

— Замолчи! Вечно я должен выслушивать твою болтовню! Я не хочу, чтобы в моем присутствии говорили о таких мерзостях!

Мать ответила:

— Какие же это мерзости? Это несчастье.

— А для меня мерзости, — злобно сказал он. — И мне хотелось бы знать, считаются здесь или нет с моим мнением? Я — Нези!

Мать встала и швырнула на стол салфетку.

— Ты — Нези, но ты еще и мой сын. Я могла терпеть такие выходки от твоего отца, но не от тебя.

Она ушла. Супруги молча закончили ужин. Потом Аурора сказала:

— По-моему, ты должен извиниться перед матерью. Отелло ответил, что не нуждается в ее советах, а потом заявил Ауроре, что ему надо поговорить с ней.

— Сиди, — сказал он ей. Он провел пальцем по краю рюмки, затем поднял ее, посмотрел на свет и, словно разговаривая сам с собой, спросил: — Почему тебя так беспокоит здоровье Синьоры?

— Потому что она одинокая больная старуха и потому что я считаю себя обязанной ей.

— Обязанной? За что? За то, что она помогла нам бежать? — спросил он насмешливо. Он поставил рюмку. Посмотрел на Аурору враждебным взглядом.

— Сегодня ты раздражен, — миролюбиво сказала Аурора. — Может быть, тебе лучше пройтись немножко? Ярмарка еще не кончилась. Хочешь, я пойду с тобой?

— Меня интересует Синьора, а не ярмарка, — ответил Отелло.

— Но ведь ты же сам сказал, что не хочешь говорить о ее делах. Ты же заявил, что считаешь это мерзостью, верно?

Он не спеша вытащил пачку сигарет и спички, поло жил их на стол, и по всему было видно, что он собирается, хотя и медлит, нанести главный удар. И вдруг он сказал с наглой, оскорбительной усмешкой:

— Мы-то с тобой великолепно можем говорить о мерзостях, верно?

Аурора почувствовала себя так, словно ей дали пощечину, — таким издевательским тоном были сказаны эти слова. Но она попыталась улыбнуться и, стараясь скрыть, как она оскорблена и унижена, ответила:

— Ты приучил меня держать себя прилично! А как ты сам ведешь себя? Ты меня просто не уважаешь!

Он сделал вид, что задумался, зажег сигарету и прикрыл лицо рукой.