Дуглас Кеннеди - Момент

— Не заметил, как ты пришел, — сказал он.

— Ты был занят.

— Ты не просил выключить музыку.

— Я не хотел мешать тебе. Ты был так увлечен работой.

— Выходит, ты шпионил за мной.

— Хорошее полотно.

— Это не «полотно», это картина, черт возьми.

— И все равно она мне нравится.

Фитцсимонс-Росс пожал плечами. Потом вдруг взял с полки за спиной какой-то предмет:

— Прочитал этот хлам. — И швырнул предмет мне через стол. Это была моя книга о Египте.

— Где ты это достал?

— Купил, между прочим.

— Неужели? — спросил я.

— Только не прикидывайся, будто чертовски удивлен. Здесь есть английский книжный магазин, недалеко от Cafe Paris на Кантштрассе. И, voila, Томас Несбитт о Египте.

— Я польщен.

— Это не значит, что мне понравилось.

— Не понравилось?

— На самом деле мне показалось, что книга чертовски мудреная для начинающего писателя… только учти, это не комплимент. Ты талант. Ты отменный наблюдатель…

— Так и слышу «но»…

— «Но» — это не критика. Скорее наблюдение.

— Может, поделишься?

— Жизнь тебя еще не трахнула как следует. Может, тебе и кажется, что все было. Несчастные родители, пара романов, которые ни к чему не привели, а все потому, что ты не хотел связывать себя обязательствами…

— Я этого не говорил.

— Да это ясно и без слов, Томми-бой. У тебя на лбу это написано. Пожалуйста, любите… только не давите на меня.

— Это несправедливо, — сказал я, а про себя подумал: черт возьми, когда он успел так хорошо изучить меня ?

— Может быть. Зато в точку. Ты спросишь, как я могу судить об этом? Да я слеплен из того же теста, мой мальчик. Тебе необходимо испытать настоящую боль, Томми-бой. Она немного остудит твой ум — его у тебя в избытке — и погрузит в другую реальность. Только не думай, что я делюсь своим опытом. Со мной все иначе — мне в этом деле помогает старый добрый герыч.

— Ты когда-нибудь любил?

— Неоднократно.

— Я имею в виду, по-настоящему.

Он кивнул на бутылку и свободный стул за кухонным столом. Я подошел к буфету, достал стакан и присоединился к нему. Он налил водки и подвинул ко мне пачку «Голуаз».

— По-настоящему? — повторил он, передразнивая мой акцент. — Любил ли я по-настоящему?

— Кажется, так звучал мой вопрос.

Он осушил свой стакан и тут же налил еще:

— Отвечаю. Я думал, что встретил человека, с которым хотел бы прожить всю свою жизнь. Хозяин галереи в Лондоне. Но не тот, с кем я сотрудничаю. Я никогда не смешиваю эти два мира — работу и личную жизнь. Нет, у Фредерика была своя галерея, совсем в другом месте, и он держался в стороне от моего бизнеса. Помимо всего прочего, он был старше меня на двадцать шесть лет. Блестяще образованный — выпускник Харроу и Оксбриджа, аристократ до мозга костей. В нем было все, что я ненавижу в этих чертовых бриттах и чем втайне восхищаюсь. Будучи отпрыском довольно известной фамилии, он, конечно, скрывал свою нетрадиционную ориентацию. Женился на несчастной глупой аристократке — разумеется, блондинке — по имени Аманда. С него, конечно, содрали семь шкур, когда она узнала его «маленький грязный секрет». К тому времени в его жизни уже появился я. Когда мы познакомились, он разрывался между желанием жить так, как ему хочется, и необходимостью проживать жизнь, к которой его обязывало положение. «Надо соблюдать внешние приличия, старина»… и прочий вздор в духе Теренса Раттигана [39] Теренс Раттиган (1911–1977) — английский драматург, один из самых популярных авторов середины XX века, мастер так называемой хорошо сделанной пьесы. . Но потом я вошел в его жизнь, а он в мою. И это было так правильно, черт возьми. Я нашел свою половинку, он — свою. Мы нашли друг друга. Прошло несколько недель — и свершилось. Он решил уйти из семьи и жить со мной. У меня была студия в Хэкни — жуткое место, но дешевое. Но Фредерик был Фредериком, и он подыскал нам квартиру в Мэйфере. Маленькую, но замечательную. Мы стали обустраивать наш быт. Вместе выходили в свет, и нас стали воспринимать как пару. Это было семь лет назад, тогда на такие отношения смотрели иначе. Фредерик не скупился, он щедро оплачивал свое право жить открыто, поддерживая наш союз и деньгами, и связями. «Почему я должен скрывать тот факт, что впервые в своей жизни по-настоящему счастлив?» — сказал он мне за день до своей смерти. И это были слова человека, который даже со мной не откровенничал о своих чувствах.

— Как он умер? — спросил я.