Франсис Понж - Четыре текста

Так вот! Хочу сказать, что я — не таков: помимо всех свойств, обладаемых подобно льву, мыши и сети [27] Аллюзия на басню Ж. Лафонтена «Лев и Крыса» (в переложении И. Крылова «Лев и Мышь»). (Здесь и далее — прим. перев.) , я претендую на свойства алмаза, полностью солидарен как с морем и скалой, о которую оно бьется, так и с порождаемой ими галькой, чье описание приведено ниже в виде примера, а также обдумываю — не смея судить заранее — все качества, которые — в результате созерцания и называния совершенно различных предметов — впоследствии обеспечат мне, хочется верить, познание и истинное наслаждение.

Любому желанию отвлечься надо противопоставить созерцание и его возможности. Уходить бесполезно: надо входить внутрь вещей, которые придают новые впечатления, сулят тысячи невысказанных качеств.

Лично мне развлечения мешают, меньше всего я бы скучал в тюрьме, в одиночной камере или один в деревне. Везде и всюду, что я ни делаю, кажется, я лишь теряю время. Богатство, сокрытое в самом малом, столь велико, что мне кажется допустимым рассказывать лишь о таких элементарных предметах, как камень, травинка, огонь, древесная щепка, кусок мяса.

То, что иным кажется наипростейшим — например, лицо человека, намеренного заговорить, или лицо спящего человека, или какое-то проявление деятельности любого живого существа, — мне представляется слишком сложным зрелищем, нагруженным непривычными смыслами (которые предстоит выявить, а затем диалектически связать), чтобы я решился за него взяться. А посему, как я могу описывать какую-то сцену, анализировать какое-то явление или произведение искусства? Обо всем этом у меня нет никакого мнения, не складывается даже самого крохотного, более или менее верного и полного впечатления.

Весь секрет счастья созерцателя — не видеть ничего плохого в том, что вещи овладевают им полностью. Дабы не впасть в мистику, следует:

1) представить себе точно, то есть целеустремленно, каждую вещь, которая выбирается в качестве предмета созерцания;

2) достаточно часто менять предметы созерцания и в итоге сохранять некую соразмерность. Но самое важное для разумного созерцания — называние всех свойств по мере их выявления: изумление, в которое ПРИВОДЯТ эти свойства, не должно заводить созерцателя дальше их соразмерного и точного выражения.

Я предлагаю каждому открытие внутренних трапов, путешествие вглубь вещей, погружение в свойства, предлагаю подрыв или переворот, сравнимые с теми, что производит плуг или лопата, когда вдруг и впервые на свет явлены миллионы сокрытых в земле частичек, песчинок и корешков, букашек и червячков. О, бесконечный исток глубины вещей, выражаемый бесконечным истоком глубинного смысла слов!

Созерцание конкретных предметов — это еще и покой, но покой, основанный на привилегиях, как постоянный покой взрослых растений, приносящий свои плоды. Плоды особые: как те, что порождены воздухом и окружающим миром, по крайней мере, судя по их форме и выбранному, из духа противоречия, цвету, — так и те, что обусловлены человеком, придавшим им суть; именно этим они отличаются от плодов другого покоя, сна, которые именуются грезами и производятся исключительно человеком, а значит, неопределенны, бесформенны, бесполезны и поэтому не являются настоящими плодами.

Итак, мое намерение — каким бы претенциозным и жалким оно ни показалось — заключается приблизительно вот в чем: я хотел бы написать что-то вроде «De natura rerum» [28] В философской поэме Лукреция изложено учение греческого философа материалиста Эпикура. . Отличие от современных поэтов очевидно: я хочу сочинить не отдельные стихотворения, а цельную космогонию.

Но как осуществить это намерение? Я смотрю на современное состояние наук, в каждой из них на каждую отрасль отводятся целые библиотеки… Неужели я должен сначала все это прочесть и усвоить? На это не хватит и многих жизней. В огромной массе глубоких знаний, накопленных каждой наукой, с увеличением количества самих наук, мы теряемся. Наилучшая позиция, которую можно занять, — это считать все неведанным и незнакомым, гулять или валяться под деревом, на траве, и вновь браться за все с самого начала.

Пример того, сколь неглубоки вещи в сознании людей до меня: вот, в результате всех моих поисков, самое оригинальное из того, что думают или думали о гальке и о камне: «Каменное сердце» (Дидро);