Дейв Эггерс - Зейтун

— Нагнись, — скомандовал один.

И снова Зейтун замялся.

— Выполняй приказ.

Зейтун нагнулся.

— Ноги шире, — велел охранник. — Обхвати лодыжки.

Зейтун не знал, кто и как его осматривает. Ждал, что опять полезут в анус.

— Ладно, разгибайся, — сказал охранник.

Пожалели, избавили от позора.

Зейтун распрямился. Кто-то ногой задвинул оранжевый комбинезон в камеру, потом втолкнули и самого Зейтуна. Пока он натягивал комбинезон, «черные» пятились назад, закрываясь щитами.

Дверь камеры захлопнулась. Команда пошла дальше — обыскивать очередную камеру с очередным арестантом.

От других заключенных Зейтун узнал, что такие проверки — обычное дело. Охрана ищет наркотики, оружие, контрабанду. Не реже, чем раз в неделю.

Уставший до изнеможения, Зейтун почти весь день пролежал не вставая. В прошлую ночь он не сомкнул глаз. Как ни старался вычеркнуть из памяти вчерашний обыск, ничего не получалось: стоило закрыть глаза, и перед ним всплывали черные фигуры по ту сторону решетки, готовые ворваться в камеру и его схватить.

Казалось, уже много недель он спал урывками — и днем, и ночью. Зейтун не мог вспомнить, когда проспал больше трех часов кряду.

Какое он имел право причинить семье столько горя? Государство, без сомнения, тоже внесло свою лепту, но началось-то все с него. Это же он сам отказался эвакуироваться. Остался присмотреть за домами, не хотел бросать бизнес. Да еще вбил себе в голову, что без вмешательства провидения тут не обошлось. Решил, что Аллах возложил на него часть своих обязанностей, дабы он восславил Его добрыми делами.

Какая глупость! Как он посмел столько о себе возомнить? Он подверг опасности не только свою жизнь, но и, соответственно, свою семью. Разве он не знал, что оставаться в Новом Орлеане, где практически введено военное положение, опасно?! Знал, конечно. Столько лет вел себя осторожно. Никогда не высовывался. Был образцовым гражданином. Но после урагана решил, что его предназначение — помогать попавшим в беду. Поверил, что это чертово каноэ позволяет ему выступить в роли поводыря и спасителя. Потерял путеводную нить, одним словом.

Он слишком многого ждал. Слишком на себя надеялся.

В Сирии, откуда он уехал тридцать лет назад, люди трезво смотрели на вещи. Тамошние политические реалии, и тогда, и сейчас, не давали оснований бездумно и слепо верить, что справедливость восторжествует. Это Зейтун, прожив в Штатах много лет, привык думать иначе. Верить, что все всегда получается, что трудности можно преодолеть, что тяжелый труд приводит к успеху, что государственная машина работает, пусть со сбоями, пусть медленно, как в Новом Орлеане, однако работает.

Но теперь все сломалось. Вернее, каждая часть государственной машины — полиция, армия, тюремная система, — предназначенная для защиты таких людей, как он, стала пожирать всякого, отважившегося к ней приблизиться. Зейтун долгое время верил, что полиция самоотверженно защищает интересы граждан. Что армия находится под оправданно жестким контролем многочисленных законов, правил, просто здравого смысла, человеческой порядочности, наконец, и ее действия разумны, на нее можно положиться.

Но теперь на всех надеждах можно поставить крест.

Эта страна ничем не отличается от других. Совершает непростительные ошибки. Его история — хороший тому пример. В процессе оголтелой борьбы с реальными и надуманными угрозами ошибок не избежать. Будут подозревать невиновных. И будут бросать их в тюрьму.

Зейтун размышлял о «прилове» [20] Неумышленная добыча, попадающая в сети; обычно ее выбрасывают за борт. . Этот термин был в ходу у рыбаков, он знал его с детства. Когда на ловлю сардин выходили ночью при лунном свете, помимо тысяч этих рыб в сети ненароком попадались и другие морские твари, для которых рыбаки не находили применения.

Часто об этих невинных жертвах узнавали слишком поздно. Улов сваливали на берегу — получался серебряный холм из медленно умирающих сардин. Уставший Зейтун плюхался на песок и, прислонившись спиной к носу лодки, наблюдал, как рыба постепенно перестает трепыхаться. Иногда, опорожняя сети, рыбаки обнаруживали какой-нибудь сюрприз. Однажды это был дельфин. Зейтун навсегда его запомнил: великолепное животное цвета слоновой кости сверкало на причале, словно фарфоровое. Рыбаки подталкивали его ногами, но он не шевелился. Дельфин запутался в сети и задохнулся, не сумев подняться на поверхность за воздухом. Спохватись рыбаки вовремя, могли бы его освободить. Теперь же им ничего не оставалось, как бросить дельфина обратно в Средиземное море, на радость хищникам.