Дейв Эггерс - Зейтун

А разве Зейтун не оказался в подобной ситуации? Его держат в полной изоляции непонятно за что, не дают возможности выйти под залог или предстать перед судом. Что мешает Министерству внутренней безопасности внести его имя в список особо опасных преступников? Для немалого числа американцев два сирийца, мотающиеся в каноэ по затопленному Новому Орлеану, весьма подозрительны. Даже не сильно верящий пропаганде человек волей-неволей задумается.

Зейтуну было неприятно так думать. Это противоречило всему, во что он свято верил, когда дело касалось приютившей его страны. Но ведь и ему привелось услышать пару печальных историй. Про профессоров, инженеров и врачей, на долгие месяцы упрятанных за решетку под предлогом защиты национальной безопасности.

Что мешает так же поступить с маляром?

Боль в боку не покидала Зейтуна. Стоило ему встать или поменять положение, как у него тут же перехватывало дыхание. Срочно нужна медицинская помощь.

Заслышав скрип тележки в коридоре, он подошел к решетке.

— Вы отдали врачу мое заявление? — спросил он у медсестры.

Та ответила, что отдала и что врач скоро с ней свяжется.

— Ты плохо выглядишь, — сказал Нассер.

— Знаю, — отозвался Зейтун.

— Очень похудел, — продолжал Нассер.

— Замучила боль в боку…

В какой-то момент Зейтуну пришло в голову, что причина боли — не инфекция и не травма, а отчаяние. Может, болезнь тут ни при чем. Может быть, так проявляет себя его злость, тоска, беспомощность. Просто ему не хочется смотреть правде в глаза. А правда в том, что его дом и город ушли под воду. Что жена и дети находятся за полторы тысячи миль от него и, скорее всего, уже смирились с мыслью о его смерти. Что сам он — зверь в клетке, упрятанный подальше от людских глаз, оторванный от остального мира. Возможно, навсегда.

Скрип колес медицинской тележки Зейтун узнал бы среди тысячи других звуков. Он бросился к решетке.

— Что сказал врач?

— По поводу чего? — удивилась медсестра.

— По поводу моего состояния, — сказал Зейтун. — Я же заполнял форму…

— А-а-а, вот вы о чем. Мне кажется, он ее не видел. Заполните-ка еще раз, — сказала медсестра и протянула ему чистый бланк.

Ни в тот день, ни на следующий она больше не появилась.

У Зейтуна, когда он вставал, кружилась голова. От голода. Складывалось впечатление, что в меню одна свинина. Из-за нервного напряжения и отчаяния Зейтун не мог есть, даже когда давали что-то более-менее съедобное.

После обеда за Зейтуном пришли трое охранников. Дверь открылась, они вошли, надели на него наручники и кандалы и вывели в коридор. Отвели в другое здание и посадили в пустую камеру. Он остался один. Хотя они с Нассером и мало разговаривали, контраст между одиночкой и общей камерой оказался разительным.

Зейтун старался вспомнить, на сколько застрахована его жизнь. Надо было соглашаться на большую сумму, как-то он не подумал. Агент страховочной компании «Олстейт» пыталась убедить его купить страховку, превышающую миллион долларов, с учетом того, что у него четверо детей и что бизнес, в основном, на его плечах. Но ему только сорок семь лет, до смерти еще далеко, рановато было задумываться о страховании жизни… Что ж, Кейти, наверное, уже проверила размер выплат и начала строить планы на будущее. Но уже без него.

От подобных мыслей — что жена вынуждена считать себя вдовой и, соответственно, планировать будущее — Зейтуна душил гнев. Он мысленно проклинал арестовавших его полицейских, тюремщиков, держащих его взаперти, систему, допускающую такое. Винил Ронни — человека, случайно появившегося в доме на Клэборн-авеню, которого он не знал и за которого не мог поручиться; вполне вероятно, что его присутствие и навлекло на них беду. Может, Ронни на самом деле виновен, может, он действительно совершил что-то плохое. Зейтун костерил Нассера с его набитой деньгами сумкой. Как можно быть таким идиотом! Кто носит с собой такие деньги?!

Кейти. Закари. Девочки. Может так получиться, что девочки вырастут без отца. Если Зейтуна переведут в секретную тюрьму, их жизнь перевернется с ног на голову: дети из хорошо обеспеченной семьи успешного предпринимателя превратятся в отпрысков предполагаемого руководителя подпольной террористической ячейки.

Даже если он завтра окажется на свободе, пятно позора уже не смыть никогда. Каково детям жить сначала в страхе, что их отец умер, а потом узнать, что его арестовали, под дулом пистолета доставили в тюрьму и держали в клетке, как крысу?