Дейв Эггерс - Зейтун

Зейтун не мог отделаться от мысли, что с этим Джерри что-то нечисто. Во-первых, он, похоже, был единственным, кому положение узника «Кэмп-Грейхаунда» казалось забавным. Во-вторых, его засунули к ним явно неспроста. На площади было еще пятнадцать клеток, многие из которых пустовали. Стоило ли подселять человека, уличенного всего-навсего в воровстве бензина, к преступникам, подозреваемым в грабежах и терроризме?

Джерри поинтересовался, как попали в «Кэмп-Грейхаунд» они. Тодд рассказал про каждого. Джерри заметил, что всем им крупно не повезло. Это был обыкновенный треп, Зейтун не прислушивался, задумавшись о чем-то своем, как вдруг Джерри резко поменял тему и тон разговора.

Он начал приставать к Зейтуну и Нассеру с неожиданными вопросами, которые никоим образом не вытекали из предыдущих разговоров. Пренебрежительно отзывался о Соединенных Штатах. Издевался над Джорджем Бушем и жалкими попытками его администрации справиться с последствиями урагана. Обвинил военное ведомство США в некомпетентности, подверг сомнению мудрость международной политики США в мире в целом и на Ближнем Востоке в частности.

Тодд стал с ним спорить, но Зейтун и Нассер решили не вмешиваться. Зейтуна мучили подозрения, он никак не мог взять в толк, почему Джерри оказался с ними в одной клетке и каковы его дальнейшие намерения.

— Не обижай свою мать!

Пока Джерри болтал, Зейтун повернулся и стал рассматривать заключенного, сидящего через несколько клеток от них. Белый, лет двадцати пяти, худой, с длинными темными волосами. Сидит на земле, подтянув к груди колени, и, как заведенный, громко повторяет одну и ту же фразу:

— Не обижай свою мать! Относись к ней с любовью!

Его сокамерники явно на него злились. Судя по всему, он давно уже повторял свою странную мантру, просто Зейтун только сейчас обратил на него внимание.

— Не играй со спичками! Огонь опасен! — раскачиваясь взад-вперед, выкрикнул молодой человек.

Он, конечно, не в себе. Зейтун к нему присмотрелся. У этого парня что-то не в порядке с головой. Похоже, он остановился в умственном развитии на уровне пятилетнего ребенка. Повторяет предостережения и правила, которым учат в детском саду. — Не обижай свою мать! Относись к ней с любовью!

И так — без конца. Сокамерники требовали, чтобы он замолчал, даже пинали его, но он их не замечал, словно пребывая в состоянии транса.

Если не считать соседей, его заунывная мантра вряд ли кому-то мешала — шум дизеля перекрывал все звуки. А в недоразвитом уме парня не укладывалось, почему и зачем он здесь оказался.

Один из охранников, сидящий в нескольких ярдах от его камеры, приказал парню держаться посередине клетки, откуда его хорошо видно. Двигаться вправо-влево категорически запрещено. Но бедолага этого не понимал. Он просто встал и ушел в угол. Что им руководило, оставалось загадкой. Необъяснимое несанкционированное перемещение парня вывело охранника из себя.

— Вернись на место, чтобы я тебя видел! — крикнул он.

Парень не понял, что к нему обращаются.

— Надо чистить зубы перед сном, — бормотал он. — Надо мыть руки. Сходи в туалет, не то наделаешь в кровать.

Охранник вскочил:

— Вернись на место или я тебя прибью, сукин сын!

Парень не отреагировал: сидел на корточках в дальнем углу, раскачиваясь и глядя себе под ноги.

— Считаю до трех! — заорал охранник.

Парень, словно специально, чтобы его подразнить, вытянул руку и коснулся сетки.

Это стало последней каплей. Охранник вскочил и пошел за подмогой. Вскоре он вернулся с еще одним солдатом, несшим что-то похожее на огнетушитель.

Пока они возились с замком, парень поднял глаза и, видимо, испугался. Его подхватили под руки и поволокли из клетки; глаза у него расширились от недоумения и страха.

Сделав несколько шагов, охранники опустили его на асфальт и, с помощью еще двоих, сковали ему руки и ноги. Он не сопротивлялся.

Потом они отошли в сторону, и тот охранник, который все это начал, направил на несчастного шланг и облил с ног до головы; Зейтун не сразу понял чем.

— Перечный спрей, — сказал Тодд.

Туманное облако накрыло парня, и он завизжал как ошпаренный. Когда облако рассеялось, стало видно, что он лежит, скрючившись, пытаясь закрыть глаза руками и дико воя.

— Тащи ведро! — приказал охранник.

Другой принес ведро с водой и окатил кричащего. Все это было проделано в полном молчании. Отравленный газом, промокший до нитки парень остался лежать на асфальте вокзальной парковки. Через некоторое время он перестал выть и только тихо стонал. Тогда его рывком поставили на ноги и потащили обратно в клетку.