Давид Фогель - Брачные узы

Дождь немного усилился, и Гордвайль машинально поднял воротник пальто. Он вышел на Шоттенринг, пересек его и поплелся вдоль чугунной ограды Народного сада. Зазвенел и остановился трамвай, люди толкались у дверей, прокладывая себе путь на площадку; с хриплым гудком и громким перезвоном трамвай двинулся дальше — все это ускользнуло от внимания Гордвайля. Мокрым блеском, тускло-желтым в свете фонарей, блестели тротуары. Он остановился на минуту у парапета моста, под которым светились фонари городской железной дороги, бросил вниз невидящий взгляд и пошел дальше. Сам не заметив как, свернул на главную улицу третьего округа, круто спускавшуюся вначале, миновал большие склады, часть которых была еще открыта. Однако яркий свет большой улицы, как видно, досаждал ему, потому что он свернул в первый же переулок.

…Когда он говорил ей тогда, что плетеные сандалии никуда не годятся, что в них легко простудиться, попав в дождь, она не послушалась его… А теперь — разве можно переложить вину на него?.. Он обязательно напишет ей, раз уж навестить ее невозможно, и все ей подробно объяснит!.. Но ведь — да, она же умерла, умерла! Непреложность этого факта вновь ударила его с такой силой, что на минуту у него пресеклось дыхание. Надавил рукой на грудь. Из последних сил он продолжал стоять, хотя земля притягивала его с непреодолимой силой. А завтра в десять, завтра в десять — похороны! Ах, что он наделал, что он наделал! Если бы это можно было исправить! Он был готов на все сейчас, жизнью бы пожертвовал, лишь бы повернуть все вспять, стереть как не было! Внезапно в нем всплеснулась слепая животная ярость на Тею, и руки непроизвольно сжались в кулаки. Из-за нее случилась эта беда! Только из-за нее! Казалось, Гордвайль теряет рассудок от бессильной злобы. «Ох, ох!» — простонал он во весь голос. А Лоти, зачем она это сделала, зачем?! Ей бы подождать еще немного! Со временем они смогли бы все устроить! Разве он сам не хотел освободиться?.. Просто нужно было дать ему время!.. Не мог же он порвать все в один день, так неожиданно!.. А теперь все напрасно!..

Дождь не переставал, а Гордвайль все шел и шел по улицам, время от времени останавливаясь, словно для того, чтобы подумать о чем-то, и двигался дальше. Он проходил улицы, в которые не заходил еще ни разу в жизни, и не замечал этого. Где-то на углу он был остановлен девочкой, раньше обычного вышедшей на промысел. Секунду он смотрел на нее, не понимая, чего она хочет, потом повернулся к ней спиной. Только удалившись на несколько шагов, он осознал суть ее притязаний, и странным показалось ему, что кто-то еще может считать его за живого человека, сейчас, когда все для него кончено. Он устал, но не замечал этого. Покой был для него невозможен. Не останавливаясь, он двигался дальше, дальше: было нужно как можно больше увеличить расстояние между ним и известными обстоятельствами — то действовал заложенный в нем инстинкт самосохранения, чтобы не рухнуть тут под бременем ужасного этого несчастья, чтобы на миг дольше сохранять способность дышать, да только расстояние нисколько не увеличивалось. И даже крайняя физическая усталость, и та ничуть не притупляла остроты горя.

Было, верно, уже полдевятого. Дождь тем временем перестал. Для этой поры воздух был даже слишком теплым. Сеть переулков в этом предместье напоминала вымерший провинциальный городишко. Гордвайль шел не останавливаясь. Вдруг, сам не зная как, он оказался в маленьком зальчике, похожем на трактир, где немногочисленные посетители были поглощены едой. Ослепленный ярким светом, Гордвайль поморгал, словно ища здесь кого-то, затем приземлился на стул рядом со столиком неподалеку от входа, не сняв ни шляпы, ни пальто. Подошла официантка и спросила, что он будет есть.

— Есть? — Гордвайль посмотрел на нее бессмысленным взглядом. Он совсем не хочет есть. То есть он вовсе не голоден сейчас.

— Тогда, верно, вы закажете что-нибудь выпить?

— Пить тоже не хочу! Это уж — совсем не хочу!

— Но здесь трактир, милостивый государь, здесь положено есть!

— Но если я ничуть не голоден?!

— В таком случае вы ошиблись местом! Сюда приходят только те, кто хочет перекусить!

— Вы правы, по-видимому. Я, наверно, и вправду попал не туда!

Он встал и вышел, к удивлению официантки.

Снова побрел по улицам, в каком-то общем помрачении чувств, как после впрыскивания морфия. Пойти ему было некуда. Только немногие его душевные страдания доходили до его сознания, и то словно сквозь дымку тумана. Время от времени он чувствовал внутреннюю потребность пойти к Лоти и поговорить с ней начистоту… Она должна понять, что он не виноват во всем этом… Как она могла поверить в его вину хоть на долю секунды!.. Он и не предполагал, что дело дойдет до этого… Но теперь, когда серьезность происходящего выяснилась до конца, ясно, что и говорить об этом не стоит… Он вольный человек и может делать все, что ему заблагорассудится… Да и времени у него предовольно… О Мартине он уже не должен заботиться… Он может поехать в Италию, да и в любое другое место… Выбор ее, Лоти… Только надо подождать, пока все утрясется с паспортами, только и всего… Тее он оставит записку… А может, и ничего не оставит… Главное, чтобы она, Лоти, согласилась подождать еще несколько дней… Только несколько жалких дней… И еще: не надо больше так лежать… Он умоляет ее, чтобы не лежала больше в этой позе… Лежа ведь никуда не уедешь, это она и сама может понять… Кроме того, ведь и ей надо подготовиться, не так ли?.. A Tea, та еще локти будет кусать, увидев, что птичка ускользнула из клетки, ха-ха-ха!.. Гордвайль громко рассмеялся, остановившись на минуту и поворачиваясь во все стороны. Он находился на площади Радецкого, в чем, впрочем, не отдавал себе отчета. Затем снова сорвался с места, продолжая разговаривать сам с собой и жестикулировать. …Ульрих дважды осел! Кого он хотел оставить в дураках?! Сам раньше поседеет!.. Он и сам знает всю правду!.. Все будут удивляться, когда он вдруг исчезнет. «А где же Гордвайль?» — «В Италию уехал Гордвайль!..» — «Ну и молодец, этот Гордвайль!.. Мы всегда чувствовали, как много в нем скрыто!» Знаешь, дорогая, немного денег есть сейчас и у меня!.. Случайно получил вчера от сестры из Америки, а на днях получу еще из редакции. Может быть, даже завтра! На дорожные расходы этого хватит, а там посмотрим!.. Жаль только, что нельзя захватить с собой Мартина!.. Доктор Оствальд наверняка не согласится… Но это ничего!.. Мы сможем иногда приезжать, чтобы проведать его… Ведь это не очень далеко!..