Ярослав Ратушный - Юдифь и олигофрен

— Пьянствуете? — спросила Дина с лукавой усмешкой.

— Лечимся, — ответил Тимур, протянув ей бутылку.

— А мы собрались купаться, — объявила Лена.

— Нужно переодеваться, — с сомнением произнес я.

— Если очень хочется, то можно! — рассмеялась Дина, отхлебнув значительную часть бутылки, и похотливо облизнулась.

Выпитый портвейн давал о себе знать. Кроме того, приятное и необязательное ожидание сменилось тревожной возможностью. Я не до конца верил, что можно взять этих красивых девушек прямо здесь, на пустынном, уже почти ночном пляже, и целовать, лапать, залезть под трусы, сжать мягкую волосатую плоть и, страшно подумать, трахнуть. И они не откажутся, иначе бы не пришли к нам, а расположились вдалеке — берег большой. От таких мыслей я возбудился и почувствовал обидную неловкость.

— Знаешь, почему ты все время облизываешь верхнюю губу? — неожиданно спросил я.

— Почему? — удивилась Дина.

— Ты хочешь увидеть мужской член, поэтому показываешь язык с тайной надеждой на взаимность.

— Дурак! — вспыхнула она. — Во всяком случае, не твой.

— Зря, — сказал я, положив руку на джинсы, — а то могу показать.

— Козел! — чуть слышно прошипел Тимур.

— Спокойно, — сказала Лена, разводя руками, как судья на ринге, — я иду купаться.

— Я уже ничего не хочу, — устало ответила Дина.

— А мне, наоборот, захотелось, — сказал я, чтобы позлить девушку.

— Иди-иди, — проворчала она, — только не забудь снять штаны.

Резко стемнело, и над морем повисла огромная, ко всему равнодушная луна. По песку побежали, настигая друг друга, причудливые тени, которые жили своей обособленной теневой жизнью. В такое время непонятно: то ли мы отбрасываем тени, то ли они отбрасывают нас.

— Давай купаться в лунной дорожке, — предложила Лена.

— Голыми? — недоверчиво спросил я и почувствовал, как внутри разливается холодная пустота.

— Хорошо, — согласилась она после некоторого раздумья, — только иди первым и не оборачивайся.

Я быстро разделся, ощутив крупный озноб, сотрясающий тело, которое стало настолько чужим и отстраненным, что передвигалось самостоятельно, а я брел за ним неуверенными слепыми шагами. Тогда я побежал, бросился с разбегу в древнее теплое море и полетел над поверхностью вод, где темнота объединяла стихии в одно подвижное и тревожное пространство.

К неуклюжему пятиконечному туловищу, оставленному с его страхами и заботами болтаться, подобно бревну на волнах, подплывала Лена. Мне стало стыдно быть таким деревянным, бесчувственным и беспомощным, поэтому я стремительно устремился навстречу. Мы сплелись, настигнув друг друга, не только руками и ногами, но и всем, что есть в человеке. Я едва не захлебнулся, глотнув соленой воды, но продолжал яростно сжимать и тискать нежную девичью кожу.

— Пожалуйста, отпусти, — попросила она и, оттолкнув меня, быстро поплыла к берегу. Я устремился за ней как за добычей. Лена уже выбегала из воды, когда я длинным чисто звериным прыжком повалил ее на песок, перевернул на спину и пробился сквозь мокрую упругую плоть. Девушка вскрикнула, а я громко застонал, почувствовав, как освобождается застоявшаяся сперма.

— Извини, — сказал я, откидываясь на спину, — у меня давно никого не было.

— Очень давно? — иронично спросила она.

— 127 лет, — неожиданно для самого себя ответил я.

— После этого на душе так сладенько, — сказала Лена, поглаживая себя по груди. Действительно, на душе было так радостно и легко, что хотелось смеяться и петь, а главное хотелось еще раз.

— Подожди, — сказал я, — давай сначала покурим.

— Я не спешу, — ответила она.

Мне захотелось показать себя опытным мужчиной, поэтому я посадил девушку на себя. К сожалению, представление закончилось почти мгновенно. Я выкурил сигарету и овладел Леной вновь, на этот раз — на боку. Наверное, я мог бы продержаться значительно дольше, но она проявила активность. И только в четвертый раз все получилось просто замечательно, а главное — достаточно долго.

— Ну, ты и мужик, — удивленно сказала одноклассница, но я уже спал, утомленный любовью.

Меня разбудило назойливое солнце. Море сверкало такими ослепительными красками, что я засмеялся от счастья. Возле берега плавали белесые хлопья какой-то дряни, но и они выглядели замечательными. Я даже увидел ветер, низко струящийся к городу со стороны моря. Мне было так хорошо, что стало страшно, поэтому я обратил внимание на себя. Первым делом я заметил свою абсолютную наготу, а вторым — относительную многолюдность пляжа.