Эрик Делайе - Переплётчик

Тем не менее у Николя имелось два преимущества. Во-первых, убийца не ждал отпора. Во-вторых, паж очень хорошо дрался на ножах да и вообще на любом холодном оружии, поскольку основным его времяпрепровождением в свободные часы являлось изучение фехтования. Николя пожалел, что у него нет даже баклера [81] Баклер — маленький круглый щит 20–40 см в диаметре. , чтобы отразить при необходимости удар, а лишь короткий кинжал. Шпагу он достать просто не мог, да и орудовать ей лёжа было бы крайне затруднительно.

Всё вышеописанное промелькнуло в голове пажа на подсознательном уровне, поскольку размышлять логически он толком в тот момент просто не мог. Но рефлексы умелого фехтовальщика дали о себе знать, и когда убийца склонился над лежащим и попытался коротким движением вогнать стилет тому в горло, он встретил не мягкую плоть, а твёрдую сталь, после чего кинжал Николя съехал по острию лишённого гарды стилета убийцы, миновал перекрестье и напрочь отсёк нападающему два пальца, заодно соскоблив неслабый шмат кожи с предплечья. Убийца взвыл и отскочил. Из обрубков хлестала кровь, стилет, звякнув, упал на землю. Окрылённый успехом, Николя попытался подняться, но его закружило и тут же бросило на землю. В принципе соперники на тот момент были примерно равны: Николя не позволяла сражаться в полную силу нарушенная координация и головная боль, а убийце — хлещущая из руки кровь и отсутствие двух фаланг на указательном и среднем пальцах.

Убийца тем временем рассвирепел. Он выхватил из-за пояса кинжал, не в пример больше и опаснее стилета, предназначенного в первую очередь для «тихих» убийств. То, как он держал оружие левой рукой, доказывало, что он — выраженный амбидекстр [82] Амбидекстр — человек, равно владеющий правой и левой руками, без выделения ведущей. и сейчас пажу не поздоровится. Кроме того, он уже привык к темноте: неудача первой атаки была во многом обусловлена тем, что убийца вошёл в тёмное помещение с яркого солнца, а паж уже успел приспособиться к плохой видимости.

Как ни странно, сражаться на коротком оружии против лежащего человека значительно труднее, чем против стоящего. При наличии длинного оружия, например, шпаги или дубинки, лежащий — вообще не конкурент, победа достигается одним движением. Но теперь убийце требовалось наклониться, чтобы ударить. Для этого следовало ногой обездвижить руку пажа с кинжалом (либо вовсе выбить последний), а затем нанести удар.

Убийца подскочил к пажу и точным ударом попал по предплечью Николя, размахивающего кинжалом. Оружие отлетело в сторону, убийца нагнулся, чтобы добить свою жертву, и тут же почувствовал страшную боль в области паха. Ударить он уже не успел, поскольку сознание его помутилось, и он свалился рядом с пажом. Николя тяжело вздохнул и вытер стилет о тело убийцы-неудачника. Паж просто подобрал стилет, когда предыдущий владелец потерял пальцы и был ослеплён болью, и держал некоторое время в левой руке, в тени. Он позволил убийце лишить себя основного оружия, а затем воткнул вспомогательное негодяю в пах, когда тот оказался в зоне доступности.

Первой мыслью Николя было срочно мчаться во дворец (он надеялся, что лошадей ещё не увели местные бродяги) и докладывать Дорнье о произошедшем. Но вторая мысль оказала первой некоторое сопротивление. Ведь в таком случае придётся рассказать управляющему, а скорее всего и герцогу об авантюре, в которую ввязала его Джованна, и тогда не миновать ему наказания. Конечно, смягчающие обстоятельства имелись: да, он убил одного из негодяев, и, кроме того, принесёт во дворец хоть какие-то сведения. Но, строго говоря, о подобной авантюре он должен был донести кому-либо задолго до её начала. С одной стороны, Николя было страшно, с другой — совестно. И он решил поступить по чести.

Пока смелый паж Николя Дарэ добирался до фиакра, скидывал с козел мёртвого кучера и кое-как направлял лошадей к герцогскому дворцу, похитители везли девушек в закрытом экипаже по парижским улицам. Остановившись, они выволокли похищенных наружу, протащили по двору и, наконец, бросили в одной из комнат совершенно безликого дома, который девушки не смогли бы потом опознать, даже знай они, в каком районе происходит дело. Комната была пуста, разве что на деревянном полу валялась одинокая циновка. Впрочем, грязи видно не было, да и крысы, судя по всему, тут не водились (Джованна сразу почувствовала бы знакомый крысиный запах — в детстве ей приходилось жить в изобилующем крысами доме). Окно в комнате имелось, но находилось под самым потолком и было забрано решёткой. Девушек не связали, но Джованна по дороге потеряла сознание то ли от тряски, то ли от шока. Анна-Франсуаза поднялась с пола (бросили её довольно бесцеремонно) и попыталась добраться до окна. Стена под ним была ровной, покрытой слоем извёстки и покрашенной поверх, и потому зацепиться оказалось не за что. Без помощи Джованны даже выглянуть наружу не представлялось возможным.