Он никогда не смотрел на Мари как на женщину — она заменила ему мать, и сексуальное влечение к ней было сродни инцесту, подобные мысли отвращали молодого человека, едва только зародившись в его мозгу. Теперь же, когда Мари сама предложила столь странный, пусть и действенный, способ утешения, Шарль не противился, на него снизошла благодать, он забыл о своём прошлом, о своей беде и даже о том, как воспринимал Мари раньше.
Видимо, мебельных дел мастер Рене Фурни был хорошим любовником, поскольку он научил Мари вещам, которых рядовая женщина, тем более малоопытная, знать не могла; более того, даже мысли о некоторых из них казались нарушением всех мыслимых запретов. Когда губы Мари и Шарля слились и её горячий язык проник в его рот, он испугался, но затем отдался на волю своей королевы, и двинулся ей навстречу, и оказалось, что это необыкновенно приятно. А её пухлые руки уже стягивали с него рубашку и развязывали ремень, и тяжёлые груди сами ложились в его ладони.
Пожалуй, далее мы опустим занавес над событиями, происходившими в комнате нашего героя. Думается, у читателя достаточно хорошо развито воображение, чтобы представить себе акт любви между неопытным шестнадцатилетним пареньком и стосковавшейся по мужской ласке тридцатитрёхлетней женщиной.
Лёжа утром в распаханной постели и глядя в потолок, Шарль думал об отце без горечи, спокойно, точно похоронили его не вчера, а несколько лет назад. Ночь любви придала молодому человеку сил, освободила его от скорби. Ум его прояснился, и все помыслы Шарля были направлены в мастерскую, к переплётам, к работе, к дереву и коже, картону и клею, к буквам, складывающимся в слова, и к словам, образующим предложения. Мари ушла, когда на дворе было ещё темно. Видимо, отправилась на рынок, чтобы купить свежих овощей и фруктов.
Он потянулся, обулся и спустился вниз. Светило ласковое солнце, на кухонном столе лежало яблоко. Шарль взял его и надкусил. По не знавшим бритвы щекам потёк кисловатый сок. Шарль вышел в предбанник, открыл наружную дверь и выглянул на улицу. Резвились дети, сухая пыль ничем не напоминала дождливую размазню последних дней, где-то цокали копыта конного патруля. Худший день Шарля внезапно сменился лучшим. Его голова была пуста, в ней были только переплёты, переплёты, переплёты, и ничего более. Сейчас придёт Мари, думал он, мы позавтракаем, и я углублюсь в работу. И ещё мне нужно будет раскопать книжные завалы отца, видимо, где-то в них кроется некий секрет, тайна, которую Жан де Грези не успел открыть перед смертью. Шарль стоял, прислонившись к дверному косяку, и его счастье ничем нельзя было омрачить.
Мари никогда больше не вернулась в дом де Грези. Она оставила после себя шкаф с платьями, немного сбережений, какие-то личные вещи. Её, счастливую, насвистывающую весёлую мелодию, по дороге с рынка затащили в тёмный переулок два бородатых негодяя и, предварительно забрав деньги и дешёвые бусы из полудрагоценного камня, которые Жан некогда ей подарил, изнасиловали. Оставляя за собой кровавый след, Мари доползла до улицы, и там, протянув руку к первому попавшемуся прохожему, испустила дух. Её приняли за бродяжку, забросили в телегу, собиравшую тела отдавших концы пьяниц и убогих, и схоронили в общей могиле за пределами Парижа. Шарль ничего не узнал о судьбе Мари. Видит бог, если бы она осталась жива, всё пошло бы иначе, потому что по дороге к рынку Мари твёрдо была уверена, что носит под сердцем ребёнка Шарля, и была права. Но история не знает сослагательного наклонения.
Как ни странно, Шарль спокойно воспринял невозвращение Мари. Он не влюбился в неё той ночью, ни в коем случае. Просто она стала очередным уроком, новым альдом, новой методикой инкрустации. Он изучил её и не нуждался более в подобных уроках, освоенный материал не требовал повторения.
Целую неделю у него никак не доходили руки до разбора отцовской библиотеки. И не только библиотеки: наибольший интерес для молодого человека представлял стол Жана, многочисленные ящики которого таили в себе ряд секретов, могущих быть весьма и весьма полезными. Стол этот некогда изготовил по специальному заказу переплётчика Рене Фурни. Шарль знал, что в столе есть как минимум одно потайное отделение (однажды он застал отца, когда тот клал туда какие-то бумаги), но подобных ящичков могло быть и два, и три, и даже больше. Вообще, кабинет отца представлял собой кладезь неполученных знаний. Если мастерскую Шарль знал вдоль и поперёк, то в кабинете имел доступ только к книгам, и то не ко всем, поскольку никогда не пытался добраться, например, до второго ряда на самой верхней полке. В первом ряду стояли книги с непристойными картинками.
Читать дальше