Эрик Делайе - Переплётчик

«Где твоя спальня?» — спросила она, и он ответил: «Наверху слева, но я сейчас очень грязный, я сразу после работы, я пропах необработанной кожей, дубильными смесями и прочей гадостью», но она, смеясь и увлекая его наверх, прошептала: «Человеческой кожей?» — чем серьёзно его смутила. «Нет, — ответил он, — обычной, телячьей». — «Ничего, телячья — тоже хорошо». В этот момент Шарль понял, что ей действительно нравится его запах, эта тяжёлая вонь, к которой он, постоянно бывая в мастерской, давно привык, а вот клиенты не выносили, и потому он тщательно мылся в «приёмные» дни, особенно перед назначенными заранее встречами, но теперь его запах кому-то нравился, и удивление Шарля смешивалось с восторгом. Она утыкалась носом в его шею, пока они шли к комнате, и Шарль был на самом верху блаженства.

Спальня переплётчика была обставлена весьма скромно — небольшая кровать да два шкафа, один с одеждой и один с книгами. Анна-Франсуаза толкнула его, и он упал на перину, пропахшую его кожей и потом, а она стала вынимать из платья булавки, сдирая широкую юбку, затем — нижнюю юбку, задирая последнюю, вторую нижнюю юбку и забираясь на него сверху, одновременно пытаясь содрать с него штаны. Это было исступление, порыв, ураган, воплощённое вожделение.

Шарль представить себе не мог, насколько его чудовищный, животный запах, проникнутый шлейфом гнили, возбуждает юную герцогиню. Анне хотелось слизывать с кожи Шарля смесь его пота и грязи, хотелось скользить пальцами по его телу, и когда она, наконец, извлекла его член наружу, она тут же взяла его в рот, изогнувшись, точно обезьяна, и Шарль ощутил, что он находится на вершине блаженства.

Здесь, дорогой читатель, я позволю себе отойти немного в сторону, поскольку дальнейшие события легко себе представить, а что легко представить — то не стоит и детального описания. Они были настолько полны друг другом, настолько гармоничны, что не замечали ни течения времени, ни колебаний пространства, они сочетались, точно детали тщательно выделанной головоломки, и расплести их цепкий клубок не смог бы ни один криптолог.

Но была у этой безумной связи и другая сторона. Шарль, именно Шарль, а вовсе не Анна-Франсуаза оказался между порохом и пулей, между Сциллой и Харибдой, между огнём и полымем. Шарль оказался зависим. Она могла приезжать к нему, могла играть с ним, а он не мог ничего, потому что он был никто, песчинка в огромном городе. Но в тот, самый первый, день Шарль об этом не думал, потому что у него была его Анна-Франсуаза. Только его, ничья более.

Как бы ни пряталась Анна-Франсуаза, как бы ни петляла по городу, как бы ни меняла карету на наёмный фиакр, скрыться от Дорнье она не могла. Управляющий в коричневом костюме стоял на углу дома и смотрел, как Анна отпускает Жанну прочь, как заходит к переплётчику в дом. Если бы герцогиня приехала к де Грези в карете, с Луи на пару, управляющий бы не волновался, воспринимая это как официальный визит в целях, например, заказа переплёта. Но тайна, окутывавшая Анну, её странное поведение не могли не натолкнуть Дорнье на мысль о том, что она опять ввязалась в переделку. «Едва ли полгода замужем, а уже — с любовником!» — подумал Дорнье и отправился на поиски подворотни или сквозного прохода, ведущего во внутренний двор. Он не сомневался, что там есть второй вход в дом де Грези, возможно, ведущий сразу на второй этаж, где находилась спальня, — Дорнье хорошо запомнил внутреннюю планировку.

Внутренний двор показался Дорнье на удивление аккуратным. Две лошади чуть подальше, под навесом, раскиданная солома, сухая земля, никакой слякоти. А вот дом де Грези оказался интересным. Дорнье понял, в чём причина «необжитости»: судя по всему, по-настоящему переплётчик жил и работал на старом месте, в соседнем здании, примыкающем к первому. С улицы казалось, что это два разных дома, но изнутри стало понятно, что они объединены общей задней стеной. Тем не менее в каждый из домов был отдельный вход и отсюда, с заднего фасада. Как Дорнье и предполагал, лестницы вели сразу на вторые этажи. Подумав, Дорнье стал подниматься в более новое строение, поскольку справедливо предположил, что переплётчик вряд ли поведёт герцогиню в старое. Обосновать свой вывод управляющий не мог (особенно с учётом того, что возраст домов был примерно одинаков, да и с виду они ничем не отличались): назовём это интуицией.

Дверь была заперта, крошечное окошечко рядом покрыто пылью. Дорнье присмотрелся, прижавшись лицом к мутному, неровному стеклу. Он ничего толком не увидел — но зато услышал шаги, принадлежавшие явно не одному человеку, а затем услышал женский смех и женский голос, и уже никаких сомнений не оставалось: Анна-Франсуаза завела любовника. Интересно, знает ли она, что де Грези делал переплёт из кожи её матери? Впрочем, неважно. Задачей Дорнье было эту связь прекратить либо насильно и быстро, либо медленно и аккуратно. Он склонялся ко второму варианту, потому что в первом случае Анна могла поступить назло управляющему и усугубить положение. Для этого следовало поговорить сначала с переплётчиком, затем — с герцогиней. Дорнье тяжело вздохнул. Сколько же беспокойства от этой взбалмошной девчонки. И, казалось бы, так успешно сплавили её де Торрону, пусть он теперь расхлёбывает, на репутацию отца выходки дочери уже не повлияют. Но нет, она всё-таки нашла приключений на свою голову, да ещё и связалась совершенно не с тем человеком. Будь у неё роман с каким-нибудь затрапезным виконтом, Дорнье бы дела не было. Но с простым мастеровым, да ещё и с де Грези, специализировавшемся на человечинке… Гм. А если этому психу придёт в голову сделать переплёт из её нежной кожи? Что тогда?