Эрик Делайе - Переплётчик

Роман между Шарлем Сен-Мартеном де Грези, тридцати пяти лет, и Анной-Франсуазой де Жюсси де Торрон, шестнадцати лет, развивался не по дням, а по часам. Такую любовь не с чем даже сравнить, поскольку любой вещью, даже самой что ни на есть любимой и прекрасной, так или иначе пресыщаешься: надоедают самые вкусные яства, самые лучшие вина, самые интересные книги. Лишь любовь — если она по-настоящему сильна — не становится чрезмерной, излишней. Влюблённые не могли наесться, надышаться, наполниться друг другом. Они смотрели друг другу в глаза, дотрагивались друг до друга, они не могли думать о чём-либо ещё, находясь в непосредственной близости один от другого.

Но была ещё и осторожность. Они скрывались ото всех, от мира. Анна посылала служанку нанять комнату или апартаменты в приличном месте, каждый раз на значительном расстоянии от предыдущего, и Жанна выполняла одно такое поручение за другим. Они договаривались о следующей встрече и каждые два-три дня съезжались в каком-либо районе Парижа — и предавались любви. Они встречались и за городом, на бесконечных полях и лугах, под щебет птиц и шорохи ветра. Герцог де Торрон ни о чём не подозревал, поскольку не слишком-то следил за передвижениями жены, а вечером он всегда заставал её дома, ожидающей его визита. Был и ещё один человек, в какой-то мере опасный для Анны-Франсуазы, — слуга Луи. После памятного случая на рынке Луи перестал быть спутником молодой герцогини — его сменила Жанна. И Луи, будучи мужчиной, в какой-то мере возревновал госпожу к служанке. Он понимал, что не может стать достойным компаньоном — хотя бы по причине возраста, пола и занудства, но всё-таки хотел бы иногда беседовать с Анной об энтомологии или даже о чём-то другом, ему неинтересном, но лишь бы с Анной. В какой-то мере чувства Луи тоже можно было назвать любовью, но странной, блеклой, аккуратной, как весь Луи, любовью, шамкающей при разговоре и немножко косолапящей. Анна не замечала этого, потому что она видела в своей жизни на данный момент целых четырёх мужчин, а Луи, пятый, уже не помещался в её ограниченный внутренний мирок. Мужчины эти были — отец, Дорнье, муж и Шарль. Первых двух она любила дочерней любовью, третьего терпела, а последний стал её неотъемлемой частью.

Шарль настолько плотно заполнил жизнь Анны-Франсуазы, что она потеряла интерес ко многим вещам, увлекавшим её до того, в том числе и к содержанию книг. Теперь предметом её интереса были их переплёты. Шарль не хотел и не любил говорить о своей работе и категорически отказывался показать ей мастерскую. Она думала, что он щадит её обоняние и нервы, и убеждала, что тот самый запах, страшный запах невыдубленной кожи, который исходил от него в самый первый раз, слаще всех прочих ароматов, и она готова на всё, что угодно, лишь бы снова почувствовать его. Но причина отказов Шарля заключалась в другом. Он боялся не того, что она увидит или почувствует, но того, что он не сможет удержаться. Там, в мастерской, он превращался совсем в другого человека. Шарль, который любил Анну, оставался в съёмных комнатах и на сеновалах, в мастерской же пробуждался мастер, жаждавший содрать с неё кожу. Точнее, мог пробудиться, и потому переплётчик сразу же закрывал все темы, связанные со своей деятельностью, переводя разговор в другое русло.

Анна-Франсуаза была настойчива. Ей хотелось, чтобы у Шарля не было никаких тайн. В то же время сама она совершенно не собиралась откровенничать и расписывать свои юношеские приключения, особенно сексуального характера. Она была значительно подкованнее в делах любовных, нежели он, но Шарль быстро учился, легко соглашался на эксперименты и вообще, как выяснилось, имел к интимным занятиям недюжинный талант. На вопросы, как такой мужчина прожил без женщины столь длительное время (Шарль несколько приуменьшил срок своего воздержания, сказав «шесть лет», но и это показалось Анне-Франсуазе чрезмерным), он отвечал, что как-то не бросались на него женщины, видимо, он не так привлекателен, как может показаться Анне. Она смеялась и говорила, что он самый красивый, самый умный, самый сильный, и так далее, и тому подобное — какие ещё комплименты может влюблённая женщина говорить своему мужчине.

Помимо того у Анны-Франсуазы сформировалось ещё одно желание — забеременеть от Шарля. Она не сомневалась, что в отсутствии у неё детей виноват не кто иной, как герцог де Торрон. Свои способности в этом плане она ни малейшим сомнениям не подвергала. Шарль же казался Анне-Франсуазе полубогом — а полубоги не могут иметь дефектов. Ребёнка она, конечно, выдала бы за сына де Торрона — и только два человека, она и Шарль, знали бы правду. Ну и, конечно, обо всём догадался бы проницательный Дорнье, но в том не было большой беды. Что думал об этом Шарль? Ничего. Он просто не задумывался о такой возможности. Ему казалось, что всё должно идти своим чередом, ничего не может измениться в их отношениях, и так они будут существовать вечно. Кто-то назовёт это беспечностью, но тут повлияла скорее некая отрешённость Шарля от быта, от обыденной жизни. Его переплёты настолько заменили ему людей, что он мог бы при необходимости неделями и месяцами работать, не видя ни одной живой души и ничуть не страдая по этому поводу. В какой-то мере была удивительной его тяга, его любовь к Анне-Франсуазе, не должная возникнуть никоим образом — и всё-таки прорвавшая его глухую оборону.