Владимир Лорченков - Автопортрет художника (сборник)

– Ни разу не запнулся, – подумал восхищенно Петрика.

– Гм, – сказал пограничник.

Молча протянул документы, и ушел, оглядываясь.

Крепыш сунул паспорт в карман, не глядя, и хлебнул.

Поезд тронулся.

ххх

Утром, когда остывшие тела умерших от цианида Петрики и Толика вынесли из поезда, а проводники, трясущиеся после допроса, отпаивали друг друга валерианой, очкарика Ильченко с сыном перевели в другой вагон. С очкарика еще взяли расписку о невыезде по приезду.

– Придется дать показания еще, – сказали хмуро два следователя.

Очкарик покивал судорожно, и утащил мальчишку в соседний вагон, где им выделили отдельное купе. Без соседей, от греха подальше…

Вагон мрачно молчал. Смеялся только лауреат премии «Национальный бестселлер», открывавший девятую бутылку. Он называл это «уважить Роспотребнадзор». В проклятое купе, опечатывать которое не было смысла, уселись два следователя, которым все равно нужно было ехать до Москвы. Вздохнули. Покачали головами.

– Долбанные молдаване, – сказал один.

– Долбанные идиоты, – сказал другой.

– Нет, ну блядь… – сказал один.

– Да нет слов, – сказал другой.

– Да я с детства видел, как старое варенье с косточкой выбрасывают… – сказал один.

– Да это же блядь азы, – сказал другой.

– Кретины, – сказал один.

– Идиоты, – сказал другой.

– И вот семеро сирот блядь, – сказал один.

– … – сказал другой.

Помолчали. Огляделись. На верхней полке лежало несколько раздавленных абрикосов. В углу у окна на нижней – рыбные косточки. Пачка папирос «Жок». Один следователь вытащил папиросу, понюхал, брезгливо бросил на пол. Положил ноги в обуви на полку напротив. Почувствовал что-то твердое. Под скомканным полотенцем была книжка.

«Мир живой планеты».

Скучая, раскрыл наугад. Прочитал вслух:

– В очень малых количествах наш организм вырабатывает и такое вещество, как этиловый спирт…

– Да, читал, – вяло откликнулся второй.

– Тот самый, который в больших количествах бывает смертельным веще… – читал первый.

– Ну ясен пень, – сказал второй.

– Смертельная же доза этилового спирта составляет 400 миллилитров на человека…

– А? – сказал второй.

– Четыреста, – сказал первый.

– Что-то они не то, – сказал второй.

– Ну да, – сказал первый.

– Эвон, мне дед говорил, в деревне у них парень выпил два литра самогона, – вспомнил он.

– Убивает за полчаса… – недоуменно прочитал второй.

– Чушь блядь какая-то, – сказал первый.

За окном мелькал подмосковный пейзаж. Мужчины посидели еще полчасика. Книга бросалась в глаза…

– Да прям, – нарушил молчание один

– Чего-то не верится… – сказал другой.

– Херню какую-то пишут, – сказал один второй.

– Детей пугают, – сказал первый.

– Ну да, те же не проверят, – ответил второй.

– Нет, ну напишут же! – усмехнулся первый.

– Свистят как Троцкий! – сказал второй второй.

– А как проверишь? – спросил первый.

– Думаешь, у проводников спирта нет? – спросил второй.

– Есть, – сказал первый.

– Четыреста граммов за полчаса насмерть, вранье, – сказал первый.

– Ну так, – сказал второй.

– А знаешь… – сказал первый…

Мужчины поглядели друг на друга пару секунд.

За окном начинались предместья Москвы. Поезд, медленно покачиваясь, ехал мимо бетонных блоков с граффити и надписями «Бей пидарасов, черных и ментов», «Путин, уходи! НБП», «Русская литература умерла, а я нет», «Русские, Москва это город ночхов!» и «Добро пожаловать в столицу Хачистана, чурки. Русский Союз».

До вокзала оставалось как раз полчаса.

На чемпионат мира меня пригласили внезапно.

Я думал, мне еще лет пять нужно для того, чтобы туда попасть. Но они решили, что я уже готов. Ну, что же. Я как раз бегал в парке.

– Фух, фух, фух, фух, – говорил я.

И уже сбегая с горки:

– Хуф, хуф, хуф, хуф.

Старички, выгуливающие в парке собачонок, глядели на меня с интересом. Им, вероятно, казалось весьма необычным то, что молодой еще – а как же, в их-то сто двадцать лет, – мужик бегает не молча, или страдальчески сопя, а резко говорит на каждом шагу «хуф». Ну, или «фух». Наконец, на моем пятом кругу – в наушниках как раз заиграла «Безответная любовь» отвратительной с виду и по замашкам, но очень голосистой и талантливой певички Мары, – один из стариков не выдержал. Я как раз остановился, чтобы прилечь на лавку и покачать пресс.

– Молодой человек, – сказал он, – я могу спросить вас почему вы так дышите?