Владимир Лорченков - Автопортрет художника (сборник)

В стране холодало, наступала поздняя осень.

Время шло, зоопарк то открывался то закрывался, крыши домов в этом сраном городе протекали, вороны летели то в парк на ночевку, то обратно – объедать крыс у мусорных баков, в городе ужасно вонялом говном, потому что молдаванам не хватило ума понять, что такое очистные сооружения и как ими пользоваться, в России у меня вышла пара книжек, а на севере Молдавии умерла дальняя родственница, на похоронах которой я выпил три литра ледяного вина, и поэтому сипел, как старый кислородный аппарат, по утрам на улицах от удара об асфальт взрывались ледяные капли, и снега все не было. Света не было, не было, не было. Была тьма. Близилась зима. Близились выборы. Никому на хер мы были не нужны.

Но нас, на всякий случай, не зарегистрировали.

ххх

А в феврале дома раздался звонок. Трубку успел, как всегда, снять первым Матвей.

Пока он рассказывал обо всех этих женщинах в детском саду, а я парочку видел, и буквально уверен в их большом женском будущем, и о том, что Человек-Паук все-таки круче Спайдермена – и не дай вам блядь Бог попытаться доказать, что это один и тот же персонаж, – я все гадал, кто же это позвонил. Одна из бабушек? Приятель из Киева? Электрораспределительная компания? Телефонная служба? Комитет Нобелевской премии? Поклонница, которая давно хотела со мной повидаться? Что же, в таком случае это был не самый удачный ход с ее стороны. Наконец, сын отдал мне трубку и я услышал:

– Алло, Лоринков, это Воронин, ну, президент. Что, удивлен, небось?

– Ага блядь, сейчас только договорю с Путиным по второй линии, – сказал я.

– Путин третий день в Давосе, дико занят – сказал он, – как ты можешь с ним разговаривать?

– А откуда тебе знать, что он в Давосе? – спросил я.

– Так я же президент, – явно теряя терпение, сказал он.

– А я Папа Римский, – сказал я, и повесил трубку.

Второй звонок раздался через минуту. Я мстительно позволил Матвею взять трубку и он повторил курс лекций про Человека-Паука.

– Ну бля? – сказал я, когда пацан выговорился и дал мне завладеть аппаратом.

– Блядь, говорю же тебе это я, президент, – сказал он.

– Ну да бля, – сказал я, – а я Па…

– Хочешь, докажу? – крикнул он, явно опасаясь третьего раза.

– Валяй, – сказал я.

– Ты сейчас стоишь в бирюзовой майке и синих джинсах возле окна, в руке держишь книгу, «Голливуд» Буковски, блестящая такая обложка, рядом твой сынишка, прелестный пацан, только не давай ему трубку больше ха-ха, и в руке у него маска Человек-блядь-Паука, а перед вами табуретка, а на ней тарелка с кашей, и ты морщишься, потому что сосед снизу, пьянь сраная, снова орет на балконе песни…

– Ну и что, – сказал я, – может, ты псих с биноклем, может ты…

– Близко, – говорит голос в трубке, но я все больше понимаю, что это и правда он, – не бинокль, а оптика. И гляжу не я, а снайперы.

– Снайперы? – говорю я. – На хера?

После чего все понимаю, и падаю на сына на пол. А в трубке что-то хихикает, после чего раздаются два хлопка, и пьяная песня соседа прерывается. Телефон пиликает снова. Я приподнимаю голову, и беру трубку. Жму кнопку «принять».

– Глянь теперь с балкона, – говорит он.

– Глянул, – говорю я, глядя на продырявленное тело соседа, валяющееся внизу.

– Это ему, суке, за то, чтоб не шумел под твоими окнами, – говорит президент, – ты ведь писатель у нас, да? Все-таки покой нашего великого земляка надо беречь, так ведь?

– Так ведь, – говорю я.

– Так что, встретимся? – говорит он. – Ну, хотя бы за то, что я подарил тебе вечер тишины.

– Ладно, – говорю я.

Сдаю сына вернувшейся из магазина жене, и еду в президентский дворец. На всякий случай отправяю парням из нашей не зарегистрированной партии сообщение. «Позвал на беседу Воронин, не шучу, если не позвоню после 20.00, звоните в посольства, ООН и похоронную службу».

Ответ со всех телефонов приходит быстро. Одинаковый.

«Блядь, да не сцы ты. Папа просто поговорить желает. Майор госбезопасности Вылку»

ххх

У дворца меня уже ждали – была расстелена потертая ковровая дорожка. По бокам ее даже выставили пару-тройку плюгавых – как все в Молдавии, как САМА Молдавия – карабинеров. А президент выглядел точно таким, как его описывает – и показывает – опозиционная пресса. Одутловатым алкашом, с искривленным, будто от запора, лицом. Небритым, да еще и щетина седая. Я даже потрогал свою аккуратную черную бородку. И Ирину мысленно поблагодарил, потому что она умудряется следить за тем, чтоб я не слишком много пил, закусывал, и не был толстым. Блядь. Иногда мы просто-таки играем в Чарлза и его подружку, как они играли в Скотта и Зельду. Ну, пока я из-за этого не толстею, можно и поиграть. В углу сидел один из советников. Как там его фамилия? Ткач… Ткачик? Ну, что-то в этом роде. Советник явно злился.