Владимир Лорченков - Автопортрет художника (сборник)

… Удивительно, но майор Петров дотянул до лета.

Он видел, как стены неотапливаемых домов покрываются плесенью, как зайцы облюбовали плац для своих глупых заячьих забав, как песцы обосновались в подъезде в доме напротив, а на его балконе свила гнездо полярная куропатка. Часто ему представлялось, что брошенный гарнизон – это подводная лодка, опустившаяся на дно в самом глубоком месте океана, а он – капитан этой лодки. Погибший вместе с ней. Если бы майор Петров был тонкой натурой, он бы сравнил с этой лодкой всю свою страну, которой вот-вот не должно было стать. Но майор Петров был алкоголик, и он думал то, что видел. А видел он не страну. Видел он свой гарнизон. Майору казалось, что он плывет в невесомости на огромной глубине. Что лодка, которой он командовал, это его гарнизон, и что он стремительно шел ко дну, а потом ударился и, после первых содроганий столкновения, затих. И что огни лодки сначала мигали – яростно, отчаянно, как будто уцелевший в первые минуты экипаж что-то пытался передать. А потом огни погасли, задрожав, и экипаж погиб: кто задохнулся, а кто застрелился. И постепенно повсюду, как ей и полагается, просочилась вода. Которая всех со всеми помирила.

И что вот-вот к его лицу подплывет невиданная рыба, которая живет лишь на таких вот больших глубинах, и вода от ее движения всколыхнет его волосы утопленника.

Когда майор Петров понял, что это вот-вот случится, ему хватило сил встать, и надеть на себя тельняшку.

КОНЕЦ

От малолетки пахло гречневой кашей. А от ее сестры – сиренью. Точнее, дешевыми духами с ароматом сирени. Когда я только познакомился с этими сестричками, и пришел вечером в общежитие, и увидел на столе букет сирени, то чуть не убил соседа.

– На кой дьявол ты ее здесь поставил?! – орал я.

– Мужик, я думал так будет лучше! – вопил Колин.

Подраться мы так и не решились: уж больно сжились в одной комнате. А драка автоматически обозначала расселение. Уж комендантша бы этого случая не упустила. Разгром преступной группировки, вот как она это называла. Уж очень ей хотелось нас расселить, она считала, что мы причина бардака во всем общежитии, хотя бардак там воцарился задолго до того, как построили само здание.

– Ебля абитуриенток, тампоны в сливных отверстиях в душевой, тампоны в крови, в этой вашей омерзительной женской менструальной крови в углах коридоров, говно на кухнях, отбросы под окнами, насильственная ебля абитуриенток, крысы на первом этаже, летучие мыши – на последнем, пьянки каждую ночь – это все я, по-вашему устроил?! – орал я на комендантшу, когда она в очередной раз пыталась нас расселить.

Я-то знаю, почему она нас ненавидела, – три раза в неделю ко мне приходила подружка, Колин выходил на кухню, и подружка орала так, что жильцы соседних домов вызывали «Скорую». Думали, что в общежитии кому-то плохо. Плохо. Лучше бы они себе «Скорую» вызывали, придурки. «Доктор, я трахаюсь тихо и скучно, не могли бы вы мне помочь?» – вот что им надо было бы сказать врачу из «Скорой». А комендантша, – шестидесятилетняя сука, – просто завидовала.

– А-а-а, а-а-а, – орала девчонка, и уже с натугой, – Аа-а-а-АААА!!!

Поначалу я даже боялся, что она обгадится, но потом убедился в том, что анальное отверстие она контролирует, о, еще как контролирует.

– Эй, вы, там, прекратите! Потише! – гавкала старая сука, она подслушивала под окнами.

В ответ я только налегал, и подружка ревела еще сильнее.

– Что она ревет, как будто ей в задницу что-то сунули?! – орала комендантша.

– Ну конечно сунули, а ты как думала?! – ору я в ответ.

Но к тому времени, как меня познакомили с двумя сестрами, от одной из которых пахло гречневой кашей, а от другой – дешевой имитацией сирени, подружка перестала приходить ко мне в общагу. И это создавало определенные проблемы, вернее, одну проблему – полтора месяца я не трахался. А трахнуть кого-то в общежитии автодорожного техникума просто нереально, только если вы не педераст. Почти все жители общежития – мужики.

ххх

Сестрички жили на туристической базе «Дойна», с гостиничном номере с родителями. Их папа защищал целостность республики Молдова, вот как. Так они мне сказали, с гордостью. Он ее защитил, а вот с целостностью собственной ноги не справился, – ему ее оторвало, он наступил на мину.

– Ну и на кой хер надо было лишаться ноги из-за каких-то пидарасов? – искренне удивился я.

– Ты НИЧЕГО не понимаешь! – заявила мне старшенькая, семнадцати лет, – абсолютно НИЧЕГО! Он защищал страну.