Ярослав Питерский - Падшие в небеса

— А вот теперь я вас точно узнал! Точно! — суровым тоном заявил незнакомец. Маленький непроизвольно отмахнулся. Но получилось у него это нелепо. А сосед напирал:

— Ну, вот и встретились! Вот и свиделись Андрон Кузьмич! У маленького пересохло во рту. Он словно ворон, прокаркал, вернее прохрипел:

— Что такое?! Что такое?! Вы кто?! Что вы так мне говорите? Я, что вас раньше знал?! Но сосед не обращал внимания на его слова. Он продолжал злорадно бубнить:

— Ну, вот и свиделись! Вот и свиделись! Гражданин следователь! Я знал, я знал, что мы увидимся! Маленький рванулся, но незнакомец, схватив его за руку, удержал на месте. Тогда Андрон Кузьмич попытался перейти в наступление:

— Что такое?! Что такое?! Я милицию сейчас позову! Кто вы такой?! Я на помощь сейчас позову! Но и эта угроза не возымела действия.

— Зови! Зови! Пусть все узнают кто ты! Вспомни! Вспомни Андрон Кузьмич! У тебя память плоха, на старости лет стала?! А в молодости то ты очень внимательный был! И тут Андрон Кузьмич узнал незнакомца. Вернее он узнал не старика, а его голос. Этот голос! Он не изменился за шестьдесят лет. Это же тембр и вызывающие нотки! Нет определенно, это был тот человек! Тот арестант! Это был Павел Клюфт! Его первый подследственный! Это был тот парень, который отобрал у него первую любовь — Верочку Щукину! Маленький собрался силами. Он умел это делать. Смахнув пот со лба, словно приняв вызов, развернулся к соседу и посмотрел пристально ему в глаза.

— Нет! Этого не может быть! Нет! Нет, тебя же расстреляли! Нет! Я наводил справки.

— Жив, как видишь! Жив! Гражданин следователь! И вот теперь хочу с тобой поговорить! Спросить тебя! Как все эти годы ты жил? Как ты спал?! Как ты детей своих воспитывал? Как тебя совесть мучила?! Маленький брезгливо улыбнулся, отвернувшись, тихо сказал:

— Я спал нормально. Нормально. Я долг свой выполнял! Долг! И не тебе меня судить! Не тебе! Все было по совести! По совести!

— По совести говоришь?! Значит невиновных под расстрел подводить, по совести было? Это у тебя совесть называется? Но Маленький окончательно пришел в себя. Минутная слабость прошла. Андрон Кузьмич вновь стал спокойным и уверенным. Он посмотрел на Клюфта и скептически спросил:

— Что тебе от меня надо?! Что?! Столько лет прошло. Тогда время такое было.

Время! Борьба шла! Борьба! И если бы мы не боролись, то не было бы всего сейчас! Не было! Пойми, история такая была.

— Ах, история говоришь! А те невинные души, что ты загубил, все на историю спишешь?

— Ну, ты же жив остался?! Жив! Что тебе надо?! Ты же живой! И не известно еще,

как ты жив остался? Не известно! Поквитаться пришел?! А за что?! Что изменить-то хочешь?! Пойми, кто-то всегда, должен быть палачом! Должен! Такова жизнь и не тебе ее менять! Не тебе! Что ты от меня хочешь? Убьешь меня? Убьешь?!! Тебе от этого легче станет?! Да нет! Потом сам мучаться будешь! Ты же правильный! И по совести жил! А я тоже по совести! Только по своей! Клюфт разозлился, он схватил Андрона Кузьмича за руку.

— Да, ты прав! У нас разная совесть! Только вот твоя от моей отличается! Отличается! Слышишь! Но есть суд! Высший суд! Маленький вырвал руку из захвата:

— А, Бога вспомнил?! Ты же атеистом был?! Что вдруг так? Или напомнить тебе?!

— Я, все равно не кого не убивал! Никого! И на смерть людей не толкал! А то, что в молодости ошибки делал, правда. Но я верил в справедливость, всегда!

— В справедливость говоришь? Какую такую справедливость? Для кого? Я тоже верил в справедливость! Верил! И в чем разница между моей справедливостью и твоей? Слюнтяи! Вы всегда только пафосные словечки говорили! Сами-то грязной работы всегда боялись! Справедливость! В чем она ваша справедливость?! Бога вспомнил?! Поквитаться хочешь, небось?! Что тебе это даст?! Что?! Ты сам то, чем от меня отличаешься! А Клюфт? Чем? Враг народа?! А что ты сделал для народа-то?

Говорильню устраивал! Много вас таких было ловких на словцо! Говорили, говорили, договорились! Чем ты от меня-то сейчас отличаешься? Такой же как я!

Клюфт побледнел. Резко давило грудь. Стало не хватать воздуха. Но старик сумел найти силы и вымолвил:

— Заткнись! Ты не у себя в кабинете в НКВД! На руки то свои посмотри! Ты хоть тяжелее ручки не чего в своей жизни не держал, но писал-то протоколы свои кровью! Кровью! Людской! Ордена нацепил? За что эти ордена? Сволочь ты! А жизнь твоя мне не нужна. И мстить тебе я не собираюсь!

— Руки в крови?! Нет! Я эту кровь за праведную не считаю! И если ты о Боге заговорил, то знай! Кровь лилась всегда! Кровь будет литься! И всегда кто-то будет не доволен! И никто не хочет умирать, хотя все говорят, что смерти не боятся! А может, это я дал им шанс, как говоришь ты, за веру умереть! За идею! Всегда, кто-то должен дать шанс за веру умереть! За идею! Ну не было бы меня? И что? Кому хуже бы было! Да вам! Крикунам! А, потому как бы вы сейчас из себя бы мучеников не смогли бы корчить! Клюфт, держась одной рукой за грудь, с трудом ответил: