Чак Паланик - Дневник

Ты чувствуешь?

Ах ты, дорогой милый глупый лжец. Твоя Тэбби шлет папочке поцелуи и объятия. Через две недели ей исполнится тринадцать. Она станет тинэйджером.

Погода сегодня – переменный гнев, временами припадки ярости.

На случай, если ты не помнишь, Мисти принесла шерстяные ботинки, чтобы у тебя не мерзли ноги. На тебе обтягивающие ортопедические носки, заставляющие кровь оттекать к сердцу. Она бережет твои выпавшие зубы.

Просто на заметку: она все еще тебя любит. Она бы не стала мучить тебя, если бы не любила.

Ах ты, мудак. Ты чувствуешь?

НУ ЛАДНО, ЛАДНО. МАТЬ ТВОЮ ТАК.

Просто на заметку: большая часть всей этой каши – вина Мисти. Бедной маленькой Мисти Марии Клейнмэн. Маленькой затворницы, продукта развода и почти полного отсутствия родительницы в доме.

Все в колледже, все ее подруги на курсе изящных искусств говорили ей:

«Не смей».

«Нет», говорили ей друзья. Только не Питер Уилмот. Только не «пидор ходячий».

Восточная школа искусств, Академия изящных искусств Мидоус, Художественный институт Уилсона – ходили слухи, что Питера Уилмота выперли из них из всех.

Тебя выперли.

На какой бы худфак в одиннадцати штатах не поступил Питер, он не посещал занятия. Он ни минуты не проводил в студии. Уилмоты наверняка были богаты, потому что он проучился почти пять лет, а его портфолио все еще был пуст. Питер круглые сутки только и делал, что флиртовал с женщинами. У нашего Питера Уилмота были длинные черные волосы, и он носил эдакие растянутые грязно-синие свитера, вязанные кабельным узлом. Шов вечно расползался на плече, а подол свисал в промежности.

Полные, худые, молодые или пожилые женщины, – Питер надевал дрянной синий свитер и весь день шатался по кампусу [6] [6] Кампус – территория учебного заведения , флиртуя с каждой студенткой. Мерзкий Питер Уилмот. Подруги Мисти однажды указали ей на него в свитере, распускавшемся на локтях и в подоле.

На тебя в свитере.

Единственной разницей между Питером и бездомным экс-пациентом психушки с ограниченным доступом к мылу были его украшения. А может, нет. Это были всего лишь странные затертые старые брошки и ожерелья из поддельных самоцветов. Усыпанные фальшивым жемчугом и самоцветами, эти большие древние поцарапанные грозди цветных стекляшек свисали спереди Питерова свитера. Большие бабушкины броши. Новая брошка каждый день. Иногда – большое кольцо поддельных изумрудов. Следом – снежинка из вырезанных из стекла бриллиантов и рубинов, проволочные части которой позеленели от его пота.

От твоего пота.

Бижутерия.

На заметку, впервые Мисти встретила Питера на художественной выставке первокурсников, когда она и ее подруги разглядывали картину с домом из нетесаного камня. С одной стороны дом открывался в большую стеклянную комнату, в набитую пальмами оранжерею. Сквозь окна можно было разглядеть пианино. Рассмотреть читающего книгу человека. Крошечный персональный рай. Ее подруги говорили, как мило он выглядит, гамма и все такое, а потом кто-то сказал:

– Не оглядывайтесь, но сюда направился пидор ходячий.

Мисти переспросила:

– Как-как?

А кто-то ответил:

– Питер Уилмот.

Еще кто-то добавил:

– Глаз не поднимать.

Все подруги говорили – Мисти, не давай ему даже повода. Всякий раз, когда Питер входил в помещение, каждая женщина припоминала причину выйти. От него вроде и не воняло, но все равно все пытались спрятать руки за спиной. Он не пялился ни на чьи буфера, но почти все женщины все равно складывали руки на груди. Глядя на любую женщину, говорящую с Питером Уилмотом, можно было заметить, как ее мышца frontalis собирает лоб в складки – в знак того, что она боится. Верхние веки Питера бывали полуопущены, что было больше похоже на обозленность, а не на поиски любви.

А потом, тем вечером в галерее, друзья Мисти разбежались.

И тогда она осталась наедине с Питером с его немытыми волосами, свитером и старой бижутерией, и он перекатился на каблуки, уперев кулаки в бедра, и посмотрел на картину, со словами:

– Так что?

Не глядя на нее, спросил:

– Собираешься струсить и сбежать со своими друзьишками?

Он говорил это, выпятив грудь. Его верхние веки были полуопущены, а челюсть двигалась взад-вперед. Зубы скрипели друг о друга. Он развернулся и привалился к стене с такой силой, что картина позади него перекосилась. Он откинулся назад, расправив плечи по стене, сунув руки в карманы джинсов. Питер закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Медленно выдохнул, открыл глаза, глядя на нее, и спросил: