Дуглаc Абрамс - Потерянный дневник дона Хуана

— Вы и в самом деле… хотите, чтобы я покинул вас… или чтобы я вошел внутрь?

— То, чего я хочу, не имеет значения.

Я растерялся, не зная, что сказать дальше, но в этот момент заметил заглавие книги, которую она прижимала к груди, как щит. То был «Роман о Тристане и Изольде».

— Вы по-прежнему хотите только читать о любви?..

— Вы слишком напористы для столь юного возраста.

— Страсть делает меня таким!

Нужные слова теперь давались мне легко. Она со страхом оглянулась на дверь.

— Мой муж скоро вернется…

— В таком случае нам не следует терять время… на слова. — Я шагнул вперед и поцеловал ее в губы, поначалу неловко.

В какой-то момент ее напряженное тело стало податливым. Она заперла дверь и повлекла меня к постели. Нас буквально охватила любовная лихорадка — и оттого, что следовало спешить, и оттого, что каждый из нас слишком долго сдерживал в себе желание. Прикасаясь к этой женщине, я вспомнил все, что познал в объятиях Терезы. Ощущения, так долго дремавшие в моем теле, вмиг пробудились и… снова замерли в момент ослепляющего освобождения. Все произошло слишком быстро, но в ее взгляде светилась добрая и благодарная улыбка.

Потом, лежа в моих объятиях, донья Елена плакала и рассказывала о своем одиночестве, о том, как ей опостылели вышивка и книги, как она ненавидит собственного мужа и всю свою жизнь. Она сказала, что я подарил ей радость — пусть мимолетную, но единственную за долгие годы. С тех пор я не раз бывал в этой спальне, и не только в этой. После доньи Елены у меня появилась вторая, десятая, а потом и двадцатая возлюбленная. Слишком много чужих жен не хотели ограничиваться чтением любовных романов.

Золото Нового Света, которое продолжало вливаться в наш город год за годом, делало мужчин все более алчными. Каждый из них жаждал богатства и совершенно забывал о другом сокровище, которое ожидало его дома с сердцем, распахнутым для любви. Пренебрежение мужчин придавало их женам смелости. Дым может просочиться сквозь дверные щели и замочные скважины, но забытые тлеющие угли угрожают превратить в руины весь дом. Единственное, что гарантирует целомудрие супруги, — это ее удовлетворенность. Именно по этой причине мне отказали те немногие счастливые жены, которых мне довелось встретить.

Кроме того, я пришел к выводу, что дочери, живущие под неусыпным отцовским присмотром, точно так же мечтают избавиться от навязчивой опеки, как жены, страдающие от пренебрежения мужей. Несмотря на то, что они более пугливы и нуждаются в большей нежности, они тоже страдают и жаждут вырваться из неволи. С ними я был особенно честен и ясно давал понять, что, служа их избавителем, я в то же время не намерен жениться на них. Но поскольку я готов хранить тайну, многие девы жаждали распахнуть передо мною дверцы своих клеток.

На многочисленных вечеринках маркиз кивал и подмигивал мне, помогая выбрать тех, кто созрел для смелого шага. Редкая из этих женщин была в силах устоять перед моим натиском и своим собственным желанием.

Однажды, спустя почти два года с тех пор, как я поселился во дворце, я возвращался домой с намерением доложить покровителю об очередном успехе. Меня окликнул дон Хосе — один из любимчиков маркиза и мой соперник.

— Вы для маркиза по-прежнему не более чем лакей, — сказал он с презрением.

— Мы все служим маркизу, разве не так?

— Но не каждый из нас соблазняет женщин именно из тех семей, которые маркиз желает разрушить.

Я был готов пропустить мимо ушей это замечание, расцепив его как одно из проявлений зависти, но наш разговор на том не закончился. Дон Хосе рассказал, что донья Елена — подруга его сестры, и потому ему известно, что маркиз вынуждает ее шпионить за собственным мужем, доном Диего, а в противном случае угрожает предать огласке ее неверность. Мне также стало известно, что донья Елена — не единственная и что маркиз нередко шантажировал и самих мужей, готовых пойти на что угодно, чтобы сохранить в тайне тот факт, что они сделались рогоносцами.

Шокированный этим открытием, правоту которого подтвердила и сама донья Елена, я больше не доверял маркизу. Я дал себе слово, что с этой минуты никогда и ни с кем не стану откровенничать. Ведь женщина сама вправе решать, посвящать или не посвящать кого-либо в свои секреты. Больше недели я не появлялся во дворце и ночевал где придется.

— Где ты был? — сердито спросил маркиз.

— Прошу прощения, дон Педро, я был очень занят.

Дон Хосе и дон Эрнан, присутствовавшие при нашей встрече, почувствовали приближение бури. На губах дона Хосе заиграла довольная улыбка, в то время как лицо дона Эрнана покрыла бледность, а его прозрачные голубые глаза тревожно заблестели.