Александр Белых - Сны Флобера

— Нет, нет! Мы подыщем что‑нибудь другое! Пойдёмте!

Он увлекал её за собой, брал инициативу в свои руки, выбирал платья, примеривал к ней. Правда, каждый раз образ Исиды в новых нарядах двоился: в зеркале примерочной кабинки на какое‑то мгновение отражалась Марго.

Никто так не ухаживал за Исидой! Обычно она ухаживала за мужчинами, за своим мужем, вызволившим её из дома свиданий и, в конце концов, предавшим ради другой молодой красавицы. Она не желала помнить о своем прошлом. Давно это было и неправда! Это только кажется, что человек живёт одной жизнью, а на самом деле он проживает в течение отведённого ему срока несколько жизней. Порой между этими жизнями нет ничего общего, ничто их не связывает, кроме имени. Исида, так же как и Орест, переживала своё обновление.

Они купили одно платье на лето — простенькое, льняное, жёлтое в белый горошек, с бретельками, приталенное. Орест сказал, что в нём она выглядит на тридцать девять.

— Правда? — удивилась Марико.

Когда женщине за тридцать, трудно определить, сколько ей лет: за сорок или за пятьдесят.

«Вот ещё бы волосы отрастить, да распустить их по плечам… Может, купить новый парик?» — подумала Исида.

К платью Орест предложил приобрести золотистые босоножки на высоком каблуке, шпилькой. Исида даже забыла о падающем курсе её акций. Когда вышли из магазина, она всплеснула руками: забыли купить маленькие ножницы для подрезания растущих из носа волосков, о чём просил господин Макибасира.

Вечером Исида пришла на квартиру к Оресту, прихватив с собой продукты и две бутылки пива «Асахи», купленные в автомате на углу. Они расположились на втором этаже, на постели Ореста. Настроение располагало к близкому общению. Не на кухне ведь, на краешке стула! На подносе стояла еда в пластиковых коробочках и два высоких стакана из тонкого стекла; у стены под окном — бутылки. О чём‑то чревовещал телевизор, веселил себя, серьёзно убеждал, одним словом, был занят самим собой, как ребёнок, забытый эгоистичными родителями. Поп — дива по имени Микава в умопомрачительных, блистающих как чешуя нарядах пела песни и кокетничала с публикой, жеманно опускала глаза в ответ на пошловатые шутки карликового конферансье.

— Тебе никто не пишет, не звонит, даже мама… — сказала Исида.

На ней были штаны и коричневая кофточка, унизанная на груди бисером, «за сорок тысяч йен». В одной руке она держала бутылку пива, а другой тянулась к его стакану с остатками пены по краям. Её движения были суетливые, неуверенные.

«Можно ли её полюбить? Накинуться, облобызать с ног до головы?..» — спрашивал себя Орест, замечая, как старается она спрятать свои желания. Когда женщина томится любовной страстью, она источает тончайший запах. Орест улавливал этот запах каждый раз, когда они оставались наедине. Исида пахла солодом.

— Ждут, когда я позвоню, наверное.

— Позвони кому‑нибудь.

Орест набрал номер телефона Марго, вернее Тамары Ефимовны. Гудки в мгновение ока достигли абонента, и в трубке раздалось «алло» — с трудом узнаваемый юношеский голос с хрипотцой.

— Владик, это ты?

— Нет, это Феликс у телефона.

—А, ты, Феликс — Феникс! Из какого пепла? Привет! Из домашних кто есть? Марго Юозефовна?

— Она в ванне, перезвоните позже. А спрашивает кто?

— Это Орест.

Он услышал, как Феликс крикнул:

— Орест звонит! Идите скорей, Марго Юозефовна!

Раздался какой‑то шум, грохот, хлопок дверью. Стеклянными бусинками рассыпался мальчишеский смех:

— Сейчас она подойдёт!

Марго выскочила из ванны с мокрой головой, обматываясь на ходу полотенцем. Феликс бросил трубку, ушёл в комнату, чтобы не смущать её и не смущаться самому. Марго присела на стул, не решаясь прикоснуться к трубке, которая покачивалась на тумбочке. Луч электрического света взволнованно пульсировал на её чёрной поверхности. С пряди волос Марго стекла капелька воды, словно пытаясь погасить мерцающий свет лампы, вокруг которой кружила, сметая пыль, божья коровка. Она отбрасывала тень, звонко ударяясь о стекло. Божья коровка, видимо, обжигала свои крылышки. Марго охватил мелкий озноб, который исходил откуда‑то изнутри, из живота.

Она не удивилась неожиданному звонку. Наоборот, её волнение было вызвано тревожным чувством ожидания. Уже три дня, как она ждала какой‑нибудь весточки — от него или ещё от кого. Накануне ей приснился очередной вещий сон. Орест лежал обнажённый на длинном деревянном столе, выкрашенном синей краской, под цветущей липой. Цветы свисали гроздьями, ползали пчёлы. В воздухе стоял густой, бархатный аромат. Это было на Рейнеке. На его животе трепыхалась живая рыба. И хотя во сне Марго не видела отца, хотя знала, что это он принёс садок с рыбой и поставил на скамью. Она взяла кухонный нож и стала разделывать рыбу прямо на животе Ореста; отрезала головы, вспарывала брюшки, потрошила внутренности. Рыбья кровь стекала по телу, он лежал и улыбался как ни в чём не бывало. Вдруг оказалось, что это не Орест, а сколопендра. Марго одним махом рассекла ножом многоножку величиной с локоть на две части. Быстро — быстро перебирая лапками, они расползлись по разным сторонам стола и упали в душистый клевер…