Моасир Скляр - Леопарды Кафки

— Я вижу, что распятие вас заинтересовало. Оно мамино. Она ревностная католичка. Папа-то был евреем, но в синагогу не ходил. — Она улыбнулась. — Что вам предложить? Чай с бисквитами?

Для голодного Мышонка это было очень кстати. Берта пошла на кухню и вернулась через несколько минут с подносом, на котором стоял чайник, чашки и большое блюдо с шоколадными бисквитами.

— Угощайтесь.

Мышонку пришлось крепко взять себя в руки, чтобы сразу не наброситься на блюдо. Он постарался продемонстрировать хорошие манеры, подражая девушке, которая, похоже, была существом утонченным, воспитанным, хотя и бедным.

В первые минуты они говорили на общие темы: о том, как холодно в Праге, о проблемах с общественным транспортом, о чем-то еще. Но вдруг она взглянула ему в глаза и сказала с улыбкой, которая показалась Мышонку полной особого смысла:

— Вы не из Праги.

Он подтвердил: нет, не из Праги. Он из местечка Черновицкого, что в Бессарабии. Рассказал немного о местечке, особо подчеркнув, что оно недалеко от Одессы, города, где учился Троцкий. Он надеялся, что это послужит чем-то вроде пароля, и она наконец скажет: вот и хорошо, теперь я вижу, что вы тот самый товарищ, которого мы ждали, теперь перейдем к нашему плану.

Но не о плане хотела говорить Берта, а о Бессарабии, где, как оказалось, родился и ее отец.

— Он говорил точно так же, как вы. С таким же акцентом. И, как у вас, у него был такой беззащитный вид…

Она смотрела на него с нежностью, глазами, полными слез. И тут Мышонок понял: он все-таки влюблен в нее. Если бы мог, он бы так и сказал: я люблю вас, Берта, я всегда мечтал о такой, как вы, вы любовь всей моей жизни. Если б мог…

Но он не мог. Было не время. Было не время, потому что в первую очередь следовало выполнить задание, и она тоже об этом знала — во всяком случае, он надеялся, что она знает. Так что он набрал в грудь побольше воздуха и перешел прямо к делу:

— Послушайте, Берта, вы ведь знаете, зачем я приехал в Прагу, да?

Мышонок никак не ожидал, что у нее будет такой удивленный взгляд:

— Я? Откуда мне знать? Но давайте, я угадаю, что вы мне сейчас скажете… — она засмеялась. — Ага, готово: вас привел в Прагу неодолимый порыв. Вы приехали, чтобы встретиться со мной…

Мышонок слушал ее с вымученной улыбкой. Конечно, он был очень счастлив, но момент для шуток был самый неподходящий.

— Вы ведь знаете, что у меня задание, Берта? Очень важное задание. Задание, чреватое серьезными последствиями.

Она нахмурилась. Удивление сменилось настороженностью:

— О чем вы, Йозеф? Какое еще задание?

Теперь встревожился он. Значит, она ничего не знает о задании? Как же так? Он сделал еще одну попытку, более робкую:

— Задание, Берта… В ювелирном магазине…

— Ради бога, Йозеф, говорите яснее. Что должно случиться в ювелирном магазине?

Она ничего не знала. Она не знала о задании. Это было ясно по ее удивленно-испуганному выражению лица. И теперь он не знал, что говорить, как выкручиваться.

— Но кто вы такой, в конце концов? — она уже почти кричала. — И что вам надо в магазине?

И тут ей пришло в голову что-то, отчего она вскочила, бледная, с широко раскрытыми глазами:

— Вы вор, Йозеф? Вы хотите обокрасть магазин? Да, Йозеф? Да? Скажите, Йозеф, это правда? Пожалуйста, Йозеф, скажите, это правда? — и, как подкошенная, рухнула снова на диван.

— Раз вы молчите, значит, так и есть, — пробормотала она растерянно. — Вы вор. Хотели разузнать о магазине. Потому и познакомились со мной. Потому и стали заговаривать мне зубы.

— Пожалуйста, — взмолился Мышонок, — не судите так обо мне, вы ошибаетесь, ошибаетесь, все совсем не так, как вы подумали.

Но она уже не хотела ничего обсуждать, а, побледнев от гнева, указывала ему на дверь:

— Вон! Вон отсюда! И больше никогда не подходите ко мне, а то обращусь в полицию!

Опустив голову, Мышонок поплелся прочь. Медленно начал спускаться по ступеням. И вдруг остановился: его охватило бешеное возмущение, нестерпимое желание взбежать вверх по лестнице, выбить одним ударом дверь и крикнуть в лицо Берте: какое ты имеешь право меня выгонять! Я не вор, я революционер, моя задача — экспроприировать богатства, которые твой банк отобрал у бедняков, обратить их на дело преобразования общества.

Но порыв почти сразу иссяк. Он вспомнил о том, какое у нее было лицо, нежное, незабываемое лицо. Я люблю тебя, Берта, простонал он, люблю, пробормотал сквозь рыдания. Открылась какая-то дверь и незнакомая старушка бросила на него подозрительный взгляд. Не дожидаясь, когда она вызовет полицию, Мышонок поспешил выйти из подъезда.