Нацуо Кирино - Хроника жестокости

Попытки внимательно проследить в памяти ход событий – это работа, и она сопряжена со многими неожиданными открытиями. Факт остается фактом: постоянный грохот, от которого некуда было деться, вызывал у меня куда более сильное смятение, чем присутствие Кэндзи. Тогда я боялась одиночества. Кэндзи был страшный тип, но за счет одного лишь воображения у меня создавалось реальное ощущение, что я живу.

Неожиданно наступила тишина. Отворилась дверь, и в комнату просочилась полоска света. Кэндзи вернулся с работы. Вместе с ним в комнату проник резкий запах наперченной лапши. Он включил электричество; я отвыкла от яркого света и старалась вернуться в окружавшую меня реальность. Кэндзи высоко поднял поднос, который был у него в руках.

– Миттян! Я тебе поесть принес. Проголодалась, наверное.

Для Кэндзи я что-то вроде домашней кошки, которую нужно вовремя накормить. С кошками так люди сюсюкают.

– Просыпайся.

Ничего не говоря, я оперлась на локоть, подняла голову и медленно встала с кровати. Есть совершенно не хотелось. Кэндзи поставил поднос на стол и взглянул на чайник.

– Пила?

– Д-да. – Кивнув, я сглотнула слюну и попросила: – Дайте еще.

Я стала пить прямо из носика, громко глотая. Вода оказалась невкусная, отдавала ржавчиной – видно, простояла в чайнике неизвестно сколько, но я никак не могла напиться. Все-таки девятнадцать часов ни капли во рту не было. Пить захотелось еще в балетном классе, когда кончились занятия, – отопление в помещении врубали на полную. Из глаз вдруг брызнули слезы. Я подумала, что спокойной жизни, которая у меня была до сих пор, больше не будет. Так и получилось. После того, как меня освободили, вернуться к прежнему я так и не сумела. Кэндзи, увидев эти слезы, непонимающе посмотрел на меня.

– Что с тобой, Миттян? О доме думаешь?

– Угу.

– Забудь. Да поскорее. – Кэндзи легонько коснулся моей головы. – На-ка, съешь лучше половину.

Кэндзи, видно, здорово проголодался – его рот был полон слюны. Он указал на поднос с едой, на котором стояла миска с удоном. Длинная толстая лапша, залитая бурым бульоном, вылезала через край. Блюдо было украшено ломтиком рыбного рулета и нарезанным луком-пореем. Плюс два маленьких о-нигири – рисовых колобка, завернутых в лилового цвета нори [5], несколько ломтиков золотистой маринованной редьки. И один мандарин. Зажав палочки в кулаке, как это делают малые дети, Кэндзи переложил часть лапши на тарелку. Я нехотя втянула в себя разварившийся удон. Есть совершенно не хотелось.

– Нам всегда хозяйка готовит.

– Хозяйка – это кто?

– Жена нашего хозяина.

– А еще кто-нибудь у вас работает?

Мне хотелось узнать, чьи шаги я слышала утром.

Самозабвенно всасывая в себя удон, Кэндзи ответил безразлично:

– Работает. Ятабэ-сан. Он старший.

Меня не оставляла мысль, что этот Ятабэ тоже живет на втором этаже. И если когда-нибудь кто-то придет ко мне на помощь – это будет он. Кэндзи один съел рисовые колобки, мне даже не предложил.

– Мандарин тебе, Миттян. Дарю.

Я перевела взгляд на мандарин, который он сунул мне в руку. Только неделю назад я в первый раз попробовала мандарины нового урожая, которые мать принесла из магазина. Снова навернулись слезы, но я стерпела и проглотила соленую водичку. Вот съем мандарин, кончится обед и опять загрохочет. Что ж мне тут вечно одной сидеть?

– Дяденька, отпустите меня! – взмолилась я.

– Молчи! А то я не знаю чего сделаю.

Вечером Кэндзи тоже стал орать, чтобы я молчала, а потом замахнулся. В испуге я отшатнулась. Кэндзи посмотрел на меня, как смотрят взрослые.

– Молчи, Миттян! Ты же обещала.

– Ничего я не обещала, – тихо возразила я.

Кэндзи ковырнул зубочисткой в зубах и погладил меня по щеке.

– Какая у тебя хорошенькая щечка! Гладкая!

Я насторожилась – на лице Кэндзи появилось выражение, которого я еще не видела. Неожиданно он спустил брюки и быстрым движением стянул белые трусы, из которых выскочил напрягшийся член. Я застыла на месте.

– Миттян! Раздевайся и ложись на кровать!

– Не буду!

– Молчи! Делай что говорят! Молчи! Молчи!

Кэндзи с угрожающим видом дунул в кулак. Я торопливо сняла розовый свитер, расстегнула крючки на синей юбке. Кэндзи, потирая член, наблюдал за тем, как я раздеваюсь. Хорошо хоть не бьет. Смирившись, я сняла трусики.

В десять лет о сексе у меня были весьма туманные представления. В нашем классе девчонки любили почесать языки на эту тему: что там у мальчиков, что у девочек и как это получается. Гадость какая! Я видела на фотографии, как женщина сосет член. Не может быть! Я никогда такого делать не буду. Стоило какой-то девчонке узнать что-нибудь новенькое, она принималась просвещать других. В классе я была отстающей по этой части и все время числилась в категории просвещаемых. Разве могла я представить, что со мной случится такое!