Борис Штейн - Контрафакт

Тут рядом с «Газелью» с ходу приткнулся к тротуару знакомый до боли «Москвич». Лешка выскочил из машины веселый, улыбнулся, сверкая фиксой, открыл Манькину дверь. «Привет, – сказал, – привет, Маня».

– Привет, – прошептала Манька, избегая шального Лешкиного взгляда, – привет, Леша.

А сердце застучало, как барабан на пионерской линейке, запрыгало зайцем – к чему бы это, да и зачем? Ни к чему, конечно, и незачем, просто встреча с недавним прошлым всегда вызывает волнения, независимо от того, где хорошо и где плохо.

Лешка закурил, смотрел некоторое время на Маньку сквозь сизый дымок, остановившийся в летнем воздухе, улыбнулся еще шире и сказал:

– Дура ты, дура. Я бы тебе тоже джип купил после сезона.

Сел в машину и уехал.

Ах-ах.

Небось, если бы Манька не прикатила к нему в Москву на свой страх и риск, он бы про нее и не вспомнил. А вот Вова Блинов сам ее добивался, ни с чем и ни с кем не считаясь, шел напролом, стремился к Маньке всей своей большой душой и огромным телом. И эта мощная тяга не могла не вызвать ответного чувства. И это чувство, охотно преображающееся в страсть, с особой силой вспыхивало именно в джипе, где в связи с ограниченностью пространства Маньке приходилось ползать по Вове, как змее по горе, приноравливаясь к нему причудливым образом, и ее это возбуждало, а о нем не приходится и говорить. «Сексомобиль» – даже и не скажешь, кто из них придумал это название престижному внедорожнику. Может быть, оба одновременно и придумали.

А осенью, когда окончится сезон, джипу предстояло въехать в тихий и сонный город «Братство» и торжественно прокатиться по изумленным улочкам частного сектора, имея за рулем Маньку – победительницу жизни.

Вот так.

«Ничего страшного» – это была дежурная фраза у оперативников. Она отскакивала у них от зубов по любому поводу, нужно и не нужно.

Был уже поздний вечер, вся команда роилась в кабинете старшего следователя УБЭП Ивана Евграфовича, куда доставили Леонида Петровича. Шли следственные действия, их бюрократическая часть.

– Я здесь исправил в протоколе, – сказал Леонид Петрович, – зачеркнул и сверху надписал, как правильно. Ничего?

– Ничего страшного. Только распишитесь рядом.

– А если я возьму сигарету из вашей пачки?

– Ничего страшного. Меня зовут Иван Евграфович. Составим протокол задержания.

– А если я сяду? Я устал.

– Ничего страшного, садитесь.

Все были слегка озабочены, но в общем благодушны и доброжелательны. Втягивали Леонида Петровича в общий разговор – то о бизнесе, то об армии, о дедовщине, например, то о спасении подводников.

Леонид Петрович тогда сказал:

– Я за всю свою службу не слышал, чтобы кого-нибудь спасли с затонувшей подводной лодки. У нас в Таллинне подлодка столкнулась с эсминцем на выходе из гавани, в двадцати метрах от берега, и затонула. Спасать ринулось все начальство, наука, из Ораниенбаума пришлепало своим ходом спасательное судно «Коммуна» – катамаран. Бесполезно. Все погибли. Все.

Оперативники слушали внимательно, вздыхали.

В общем, если бы можно было выбросить из головы такие пустяки, как то, что Леонид Петрович задержан и у него забрали его книжное достояние, создалось бы впечатление, что просто собрались на дружеские посиделки приятные друг другу люди.

Не исключено, что Леонид Петрович действительно был приятен оперативникам. Более того, оперативники, несмотря на тяжелые обстоятельства знакомства, чисто по-человечески были симпатичны Леониду Петровичу. Кроме Дениса, который коварно прикинулся покупателем и обвел Леонида Петровича вокруг пальца. Хотя, если разобраться – какая разница? Вся компания участвовала в плановой операции, и уж кому какая роль досталась, тому такая и досталась. Тем не менее к конкретному человеку, который врал тебе в глаза и водил как карася за наживкой, к такому персонально человеку – как отнесешься? То-то. И Леонид Петрович старался не встречаться с ним взглядом, на вопросы не отвечал и от протянутой пачки сигарет отказался. Ребячество, конечно. Но – как было, так было.

Что же касается сути дела, то Леонид Петрович не считал «левак» грехом. Напротив. Та сбивчивая реплика, которую он произнес перед телекамерой, действительно отражала его взгляд на это дело. Поэтому, а также из чувства товарищеской солидарности он твердо решил никого из контрафактников не называть, а твердить, что покупал книги возле клуба на пандусе у неизвестных лиц. Загружал свой микроавтобус и увозил в гаражный бокс. Готовился к сезону.