Борис Штейн - Контрафакт

– Пойми меня, Петрович, не могу я на дядю вкалывать, никак не могу. Вот здесь – он положил ладонь на голову, – разные мысли копошатся, их уже целая кучка.

Леонид Петрович помнил, как уважают в армии тех начальников, которые не удерживают возле себя толковых подчиненных, а помогают им продвигаться вверх по службе.

– Я тебя понимаю, – просто сказал он. – И я тебя поддерживаю. Тебе стоит арендовать точку… или полточки.

Да Лешка и сам все прекрасно знал: полточки – раз, место на складе – два, книги на реализацию – три. И стал работать открыто. А Леонид Петрович посвящал его в тайны книжных лабиринтов. Лешка слушал внимательно, приоткрыв от усердия рот, впитывал каждое слово, как губка – влагу.

Однажды Леонид Петрович сказал Лешке:

– Леша, ты ведь автомастер. Купи себе задешево старую машину, подлатай ее, чтобы ездила хотя бы год. Без машины здесь делать нечего.

Лешка пытливо заглянул в глаза Леонида Петровича. Они сидели в клубном буфете и пили кофе из бумажных стаканчиков.

– И что? – спросил он.

– Будешь ездить к дилерам «Просвещения» и брать книги в деньги. Получишь скидку.

– Так нет пока что денег, – с подкупающей искренностью признался Лешка.

– Я дам. В долг, разумеется, на раскрутку. Подскажу ассортимент.

– Леонид Петрович, – сказал Лешка, – я такого человека, как вы, еще не встречал. В общем, мне повезло, и я вашего отношения никогда не забуду. Он перешел «на вы», подчеркивая торжественность признания.

А что Леонид Петрович? Слабый до лести человек, как большинство из нас. Он проворчал «ладно-ладно», напустил на себя суровый вид, но был польщен.

Лешка срочным порядком купил по объявлению «шестерку». Автомобиль был так ухайдакан, что его отдавали за двести долларов. Да пятьдесят долларов Лешка отторговал, получилось чуть ли не даром.

Он ремонтировал ее трое суток, не поднимая головы. Работал на улице, возле дома, в котором жил. Хорошо, дождь не собрался. Тучи ходили, ходили над головой, грозились, но, к счастью, передумали, ушли.

То есть недели не прошло после упомянутого разговора, как Лешка прикатил на клуб на своей уже машине, пусть старой и обшарпанной, но – чистой и местами подкрашенной. А уж заводилась она легко, мотор работал ровно, тормоза схватывали намертво. Чего еще? На первый случай достаточно. Что тут скажешь? Если даны человеку золотые руки, то они и будут золотыми – хоть в гараже, хоть под открытым небом.

К Лешкиной чести надо сказать, что он никогда не отказывал Леониду Петровичу в помощи по части ремонта микроавтобуса. А микроавтобус давал сбои частенько. Куплен был по случаю, дешево. Машина за четырнадцать лет жизни побывала в нескольких руках, городах и странах: во Франции, где появилась на свет, в Голландии, где возила почту, в Калининграде, где растаможивалась, и в Москве, где возила книги, порой – помногу. Именно в Москве она перенесла потрясение, клиническую смерть, реанимацию с перекраской и очередной перепродажей. Так что спрос-то с нее и вообще был невелик, но иногда она выкидывала вовсе непростительные штуки. Так, однажды задурил руль. Он перестал управлять колесами. То есть его можно было сколько угодно крутить в любую сторону – колесам это было безразлично. Они катили себе прямо по набережной Москвы-реки, пока не уткнулись в низенький тротуарчик, за которым была невысокая ограда и собственно река. Хорошо, что набережная изгибалась в нужную для этого случая сторону, а то бы безумный микроавтобус выкатился на сторону встречного движения. Хорошо и то, что водитель, а именно – Леонид Петрович, успел замедлить ход и нажать на тормоз. Тормоз работал.

Леонид Петрович теоретически, конечно, представлял, как там все взаимодействует: рулевое колесо, рулевая колонка, дифференциал, рулевые тяги. Но как и где все это практически сочленяется, он не знал. И руки у него были не золотые. Ах, что не золотые, то не золотые! Одним словом, он «голоснул» машину и дернул к Лешке, оставив Марину в кабине наедине с бесполезным рулем.

Близился вечер. Лешка и его подруга Манька собирались в гости к толстому человеку Вове Блинову. Он пригласил их – по какому, Леонид Петрович не понял, поводу, но дело было вовсе и не в поводе. Само приглашение означало сближение с уже крепко стоявшим на ногах книжным торговцем, их земляком. Леонид Петрович между тем объяснил Лешке, что случилось, и, как сказали бы театралы, пошла немая сцена.

Худосочная Манька, еще не успевшая одеться и накраситься, но уже успевшая накрутить волосы на бигуди и сотворить маникюр, с враждебностью посматривала на незваного гостя и махала растопыренными пальцами, суша лак. Лешка сидел на низкой табуреточке, уперев лоб в ладонь, а ладонь – в колено, наподобие роденовского «Мыслителя». Леонид Петрович, страдая от неуместности визита, готов был ретироваться, но медлил, на что-то еще (будем честными) надеясь. Наконец Лешка поднялся с табуреточки и стал стягивать с себя вельветовые брюки с простроченной складкой. Повесив брюки в шкаф, натянул старые джинсы.