Борис Штейн - Контрафакт

Как-то ранним ветреным утром, Лешка увидел на пандусе своего оптовика. Дядька был явно новичком в клубном пространстве. Приехал он на стареньком «Москвиче» с иногородними номерами, вылез из машины и стал подтягиваться к пандусу, неуверенно озираясь и что-то прикидывая. На нем был примятый пиджак в мелкую клеточку, клетчатая же ковбойка, на всклокоченной голове – нелепая тирольская шляпа. Небритые щеки и красные после ночной езды глаза завершали портрет мелкого оптовика из провинции, или, как говорили на клубе, – из региона. Лешка еще не на пандусе, еще на широкой лестнице со скверными, изгрызенными ступенями с непостижимой естественностью оказался рядом с оптовиком и спросил (вот хитрая бестия!) о постороннем: как, мол, доехал, не барахлил ли двигатель, не цеплялись ли в пути инспектора. Мужик охотно отвечал, потому что впечатления от дороги были и поделиться ими хотелось.

– Не за учебниками прибыл? – с великолепным равнодушием спросил Лешка. А сердце так и прыгало в груди: вот он, шанс!

– Ну да, – сказал оптовик, – за ними.

– Бывал здесь раньше?

– Был один раз, да не разобрался, что к чему, – уехал, недозакупив.

Ну, пруха пошла, как в картах, – сплошные козыри!

– Вообще-то я мог бы помочь, – как бы в раздумье произнес Лешка и простодушно заглянул в глаза собеседнику. Но радости он в этих глазах не прочел, а прочел сомнение. И то сказать: человек приехал с суммой, приехал, наслушавшись правдивых рассказов о жуликах, «кидалах» и просто грабителях. А тут незнакомый на улице…

– Ты не беспокойся, – широко улыбнулся Лешка, – никакого риска у тебя не будет. Я записываю, что тебе нужно, и за несколько часов собираю заказ. Денег вперед не беру. Не беру ни копейки. Только и ты уж меня не подведи, не откажись потом.

– Да я что, – все еще осторожно отозвался оптовик, – со мной по-честному – и я по-честному.

– Тогда диктуй! – Лешка достал заранее приготовленный блокнот.

– А что диктовать, – улыбнулся оптовик. – Вот он, мой список, смотри! – Он достал из внутреннего кармана сложенную вдвое ученическую тетрадь. – По классам, по предметам, а вот здесь – количество.

– Тебя звать-то как? – спросил Лешка.

– Антон я!

– Леша.

Произошло рукопожатие, положившее начало Лешкиному книжному бизнесу.

Этот начавшийся бизнес смело можно было назвать подпольным. Как любой подпольщик, Лешка вел двойную жизнь. Явная жизнь протекала на глазах у Леонида Петровича. Он был хорошим грузчиком: сильным и быстрым. Тайная же его жизнь была порывистой и напряженной и с каждым днем все настойчивей вытесняла ту, элементарную, с небольшой, но стабильной зарплатой, лишиться которой Лешка пока что не решался. А каково было ему, уже какому-никакому предпринимателю, выслушивать упреки за якобы нерасторопность! И он прятал глаза от Леонида Петровича, чтобы тот не прочел в них дерзкую фразу: «А пошел ты…». Порой же ему бывало (бывало – будем справедливы!) совестно, и он заглядывал Леониду Петровичу в глаза, и взгляд его был предан и красноречив, как у умной собаки, которая многое бы рассказала, если бы умела говорить. Говорить Лешка, естественно, умел, но сказать то, что думает, не мог. А думал он примерно так: «Эх, Петрович, хороший ты мужик и не жадный. И ворую я твое время, и складываю свои заказы на складе, который ты оплачиваешь, а ты сам бегаешь за своими пачками и потом слушаешь мою брехню, что схватило живот, схватила жажда, схватило желание курнуть. Стыдно мне, Петрович, но стыд на хлеб не намажешь, а заработок – намажешь. Бизнес главней стыда, Петрович!» Однажды, летя именно за пачками наверх, перескакивая через ступеньки, Леонид Петрович пересекся-таки с Лешкиным зигзагообразным маршрутом. У Лешки в руках были книги чужого ассортимента.

– Так, – сказал Леонид Петрович.

– А чего? – невпопад ответил Лешка.

Тут Леонид Петрович неожиданно для себя, а тем более – для Лешки, достал из кармана кошелек, а из кошелька – деньги.

– Возьми, – протянул Лешке. – Здесь триста.

Ну Лешка взял. Он давно уже зарубил себе на носу, что если дают деньги, то нужно сразу брать, а потом уже интересоваться, что и почему.

– Это – выходное пособие. Ты больше у меня не работаешь. И не морочь мне голову.

– Ты чего, Петрович! – для приличия заканючил Лешка. – Чего я сделал такого…

Но Леонид Петрович только устало махнул рукой:

– Ступай, мне некогда. Если хочешь, подойди после клуба, поговорим.

«После клуба», то есть в начале третьего, Лешка заявился к Леониду Петровичу на точку. Вид у него был покаянный: «Вот он я, весь перед вами. Хотите – казните, хотите – милуйте. Но лучше – милуйте». Вслух же сказал: