Барбара Гауди - Наваждение

— У нас нет ни достаточных сведений, ни подозреваемых. Мы надеемся, что пятьдесят тысяч долларов смогут изменить положение.

Силия была благодарна ему за это откровенное заявление, но теперь ее охватило беспокойство — она боялась утечки информации о телефонном звонке. Мика не мог ее за это винить.

— Ведь об этом знает вся полиция, — напомнил он Галлахеру.

— Им известно и о том, что поставлено на карту, — ответил полицейский. — У многих из них есть свои дети.

Он положил руку на плечо Силии и пообещал ей, что утечки информации не произойдет. При этом его обещание прозвучало очень убедительно. О его непоколебимой убежденности в правоте собственных слов свидетельствовали и выступающий вперед подбородок, и светлые, глубоко посаженные глаза (даже когда он улыбался, хотя, естественно, в тот момент он был далек от этого, во взгляде его сквозило выражение едва сдерживаемой решимости), и Силия вдруг ощутила спокойствие и уверенность, а Мика даже подумал о том, не пользовался ли он какой-то недозволенной, редко применяемой уловкой.

В своей схеме под рубрикой «СООБРАЖЕНИЯ» Мика написал: «Наилучшая линия поведения в случае утечки информации — вчистую все отрицать?»

Завтра днем Силия выступит еще с одним обращением к похитителям (на этот раз согласованным с Галлахером), напрямую, но не очень явно адресованном той женщине, которая позвонила. Силия скажет ей, что она — единственная родственница Рэчел и девочке в ее возрасте нужно жить с матерью. Она попросит похитителей быть милосердными к ее дочери и поступить так, как им велит совесть. По мнению Мики, тон обращения был выбран совершенно правильно: он не мог себе представить, чтобы эти слова вызвали подозрения других похитителей, и вместе с тем ему казалось, что та женщина — если только она услышит это обращение — не сможет остаться равнодушной.

Одиннадцать часов. Он включил радио.

— …продолжаются поиски девятилетней Рэчел Фокс, девочки, пропавшей из дома в центре Торонто во время аварии линии электропередачи в пятницу. Несмотря на предложение о вознаграждении в размере пятидесяти тысяч долларов и значительные усилия привлеченных к ее поискам сотен добровольцев и многочисленных профессионалов-поисковиков, начальник полиции Тим Галлахер заявил, что конкретными сведениями полиция до сих пор не располагает. Сегодня утром полицейские в течение нескольких часов проводили розыскные работы в пункте перевалки мусора в парке Виктория, отыскивая в отбросах предметы одежды. Было найдено несколько предметов, которые могут иметь отношение к данному делу.

Мика понял, что поиски продолжаются. В рубрике «ДО ПОЛУДНЯ» он указал 8:00, а рядом дрожащей рукой написал: «На мусорной станции найдено несколько предметов одежды».

Надо продолжать фиксировать ход поисков, сказал он себе. Такое же не очень убедительное объяснение он дал Маленькой Линн, когда та принесла ему кофе, и он заметил, как удивленно она смотрела на схему и газетные вырезки. Мика понимал: признание в том, что путем создания общей картины событий он надеялся найти ключ к похищению, может быть направив следствие по новому пути, прозвучало бы, наверное, глупо и по-дилетантски, особенно для сотрудника полиции.

— Лишь бы только вам это помогло, — ответила ему Маленькая Линн, и он подумал: а почему бы и нет?

Он встал, подошел к окну, поднял жалюзи и выглянул на улицу. Толпа на противоположной стороне стала более многолюдной, чем час назад. Ему сразу бросилась в глаза женщина, хорошо запоминающаяся неохватными объемами и желтой соломенной шляпой, — она и раньше сидела спереди в центре на складном пляжном стуле. Больше он никого припомнить не мог. В основном люди стояли, глазели по сторонам и неспешно двигались, будто посетители на выставке. Вчера вечером к дому пришла группа ребятишек из школы Рэчел, они стояли как в карауле, с зажженными свечами, следы которых еще виднелись на бордюрном камне. А над толпой на телефонных проводах угнездились голуби, сутулившие квадратные плечи, как будто лучше хотели рассмотреть происходящее.

Мика вернулся в комнату. Собаки не спали — они внимательно наблюдали за ним. Он закрыл глаза, пытаясь вызвать в воображении образ Рэчел. Но он не приходил… он покинул его в тот момент, когда Мика почувствовал, что девочка жива. А может быть, он сам это себе придумал, потому что от страха не мог сосредоточиться.

Сев за стол, он прижал руку к виску, где пульсировала кровь, и подумал, что от любви к ребенку нет лекарства. Даже если знаешь, что любишь его, все равно невозможно представить, насколько эта любовь сильна, потому что это чувство настолько же естественно и безотчетно, как любовь к жизни или истине.