Армандо Салинас - За годом год

— Если вы не торопитесь, подождите немного, пока зажгут свет. А то я уже одну чашку разбил, — громко сказал официант.

— Подождем, мы никуда не спешим, — ответил Аугусто.

Они помолчали. В баре никого, кроме них, не было.

— Ну говори, что ты хотел мне сообщить.

— Сейчас. Это совсем просто.

— Так говори.

— Как ты считаешь, кто заграбастывает денежки, которые мы зарабатываем?

— Как кто? — удивился Хоакин, — Конечно, хозяин завода да еще акционеры.

— А кто делает детали, которые потом идут на продажу?

— Похоже, вы меня исповедуете. Брось-ка ты эти штучки и давай говори по-серьезному, — сказал Хоакин.

— Я говорю серьезно, а ты отвечай.

— Ну, мы, конечно!

— Что же получается?

— Ты хочешь сказать, что все производим мы и деньги — это тоже наш труд. Так, что ли?

— Именно это я и хотел сказать, Хоакин, — ответил Энрике.

Они помолчали. Энрике и Аугусто достали кисеты с табаком.

— Чем ты собираешься теперь заниматься? — снова спросил Аугусто.

— Теперь? Я тебя не понимаю.

— Со службой в армии покончено, верно? Раньше ты, кажется, учился.

— Да. Но теперь с этим будет потрудней. Отец уехал, и мне надо заботиться о семье. Придется работать сверхурочно.

— Трудно, не так ли?

— Конечно. Пока не обвыкнешь, придется попотеть.

— Ну, это утешение для дураков. К плохому нельзя привыкать. С плохим надо бороться, Хоакин, — веско заметил Аугусто.

— Я думаю, мы можем требовать, если подкрепим наши требования борьбой. Мы должны помочь друг другу. На заводе возможно вести работу, пусть нас будет немного: пять-шесть человек вполне достаточно.

— Читал газеты? Гитлер покончил самоубийством в Берлине, русские идут по Германии. Итальянцы не в счет, а японцы скоро сдадутся. Прекрасная обстановка для нас, — сказал Аугусто.

— Да, правильно.

— Именно поэтому многие ушли в горы. Испанские партизаны из французских отрядов маки в декабре прорвали пограничную оборону в Пиренеях, — заметил Энрике. Он закурил, и кончик его сигареты красным огоньком светился в темноте.

— Может, вы хотите, чтобы мы тоже ушли в горы, — улыбнулся Хоакин.

— Нет. Я бы предпочел, чтобы ты остался с нами, — ответил Энрике.

Хоакин помолчал, прежде чем ответить на вопрос друга. Окурок жег ему пальцы.

— Я не против пойти с вами. Вы всегда впереди, с вами можно хоть куда. Вы единственные, кто действует смело и открыто.

Энрике и Аугусто улыбнулись.

— Нет, не единственные. Кроме нас, есть еще сенетисты, социалисты.

Хоакин закурил снова. Маленький зал постепенно заполнился посетителями. В темноте ворковали и ласкались влюбленные парочки.

Внезапно загорелась свисавшая с потолка лампочка. Веселый шум голосов донесся с улицы и ворвался в бар.

— Свет! Свет! Дали свет! — закричали вокруг.

В домах стали зажигаться огни, словно на сцене перед спектаклем. Сначала свет появился в окне здания напротив. Затем осветились витрины галантерейного магазина, бакалейной лавки, зажглись уличные фонари и, словно по мановению волшебной палочки, засверкали все балконы. Свет заплясал и закружился, словно вспыхнул фейерверк.

На лицах посетителей бара отразилась растерянность. Люди, собравшиеся в маленьком салоне, рассматривали друг друга. Голоса зазвучали громче, жизнь в баре потекла своим чередом.

Кто-то хлопал в ладоши, подзывая официанта. Лампы и подсвечники обрели свою обычную форму и размеры, в бутылках заискрилось вино.

— Принесите нам три стаканчика, — заказал Энрике.

— Сию минуту, — ответил официант.

Он ловко сновал между столиками. Старуха, торговавшая табаком у дверей бара, спрятала свою контрабанду в синюю сумку. У входа в метро продавцы газет громко предлагали вечерние выпуски.

Пиво подали свежее и холодное. Приятно было ощущать, как оно освежает горло. А потом, утолив жажду, поставить на стол пустой стакан с кольцом золотистой пены на дне.

От Матиаса, с тех пор как он уехал в Барселону, почти не было известий. Он прислал лишь одну открытку, в которой сообщал, что чувствует себя хорошо и что на житье устроился у одного из своих друзей с автомобильного завода. Денег он не присылал никаких. Заработка Хоакина на двоих не хватало, и Марии пришлось устроиться уборщицей в зале для проведения праздников на улице Реколетос.

В квартире было холодно. Хоакин и все жильцы уже спали. Мария, стоя у двери, пыталась открыть ее ключом, но руки не слушались, и она никак не могла попасть в замочную скважину. Ключик выпал у нее из рук, а в коридоре было темно.