Анатолий Иванов - Алкины песни

А к тебе в город я не поеду. Колхоз-то вырос на нашем поте. Вспомни, Федя, сколько пережили мы, пока колхоз не поднялся. Вспомни, как в трудный год отдали колхозу последнюю корову. Никто не просил, а отдали… и колхоз отблагодарил нас за это не один раз. Куда я со своего двора? А тебе скажу так: приезжай ты, Федор Тихоныч, обратно, повинись перед колхозниками, и они простят. Мы загладим свою вину и убыток колхозу восполним. Может, придется продать дом. Что ж, наживем еще…

Сынок тебе низко кланяется и тоже просит: приезжай.

Остаюсь твоя жена Варвара Крутоярова».

Примерно через год в Назаровке на общем колхозном собрании снова решался вопрос о Федоре Крутоярове. Собрание вела доярка Мария Степановна Антипова, женщина в годах, с твердым характером.

Председатель колхоза Захар Григорьевич прочитал заявление бывшего члена артели Федора Крутоярова о приеме его в колхоз.

В зале послышались голоса:

— Исключаем да принимаем — только делов у нас…

— В городе, чай, не понравилось, на колхозные хлеба потянуло…

— Опять добро колхозное мытарить будет…

— Заслушать его надо, пусть скажет народу…

Федор Крутояров, сгорбленный, постаревший, поднялся на трибуну. На нем был новый темно-синий шерстяной костюм, шея замотана клетчатым шарфом. Голову Федор давно не брил, и даже при электрическом свете в волосах была заметна обильная седина.

Колхозники молчали. Сотни глаз осуждающе смотрели на Федора. И он не мог вынести этих взглядов, съежился и опустил голову.

— Говори, — властно раздался в тишине голос Акима Михеева и словно пригвоздил Крутоярова к трибуне. Если бы не этот голос, Федор, может быть, оставил бы трибуну и ушел… Куда? Все равно, только бы не видеть устремленных на него, насквозь прожигающих взглядов односельчан.

— Что ж, вот я перед вами… — глухо сказал Федор.

— Видим, — насмешливо отозвался чей-то голос, и тотчас же тонко звякнул графин. Федор не увидел, а скорее почувствовал, как Мария Степановна пригрозила кому-то пальцем.

— Вот я перед вами, — повторил Федор, не поднимая глаз. На этот раз в зале царило молчание. — Не потому, что в городе туго пришлось, жил там хорошо. А душа тут жила, в колхозе. Звал жену в письме в город — и все боялся, что приедет. Когда получил ответ, чтоб не ждал ее, — гора с плеч свалилась. Вот… не знаю, кто как поймет…

Федор замолчал, медленно, тяжело поднял глаза. Колхозники сидели не шевелясь, только Семен Вершин часто моргал глазами и мял в кулаке свою лисью шапку. Варвара сидела в заднем ряду и смотрела себе под ноги. Лицо ее было бледно, тонкие ноздри чуть вздрагивали.

— Насчет Семена Вершина что скажу? — опять начал Крутояров, обводя всех глазами. — Он, как сорока: садится на хребет обессиленной скотине и рвет мясо клочьями. А так сорока вроде и безобидная птица. У меня с работой промашки выходили… Не справлялся, понял теперь… Уходить с работы не хотелось: гордость дурацкая — что, мол, неужели не могу? Выходило, что не могу. Да чего бригаду довел — людям стыдно было в глаза смотреть… А Вершин тут как тут: «Ты у нас, Федор Тихоныч, правильный бригадир. А что люди болтают — плюнь и разотри, всем не угодишь. Пойдем ко мне с устатку пропустим по чарке…» Ну и шел, пил… А там до сена разговор доходил…

Колхозники заволновались, зал зашевелился. Кто-то уже встал и начал что-то говорить. Но Федор, качнувшись, громко продолжал, покрывая своим голосом возникший шум:

— Чего греха таить, что было, то было: будто и не видел потом, как родственники Вершина возами колхозное сено возили…

Колхозники сразу умолкли, пораженные не столько словами, сколько громким, твердым голосом Федора. А он, секунду помедлив, продолжал уже тише:

— Тогда на собрании кто-то говорил: судить, мол, Федора надо… С радостью принял бы это как должное. А вы… вы страшнее определили — выгнали из колхоза.

Голос Федора дрогнул, голова как-то неестественно дернулась, и он опустил повлажневшие глаза. Несколько минут длилось молчание.

— Эк, стелит… — визгливо хихикнул вдруг Вершин, глуповато моргая белесыми глазами. — Ему бы тюрьма-де лучше… И Вершина во всем обвинил: мол, сено он самовольно…

Со всех сторон колхозники зашикали на Семена Вершина:

— А ты молчи… Прокурор выискался…

— Тогда защитником был…

— Истинно — сорока, как Федор гутарит… Стервятник…

— Его бы из колхоза-то турнуть…

— Дайте сказать человеку…

— Говори, Федор…

— Что тут долго говорить? — продолжал Федор, когда шум немного утих. — Все уже сказал. Как получил письмо от Варвары — свет другим показался. Решил: прикоплю денег от зарплаты, внесу в колхозную кассу за убыток… за сено. А вам… и жене… спасибо за науку. На всю жизнь отметка теперь. А только нету у меня пути из колхоза…