Ганс Леберт - Волчья шкура

Хабихт (хотя ему хотелось обратного) все сильней и сильней жал на педали и в конце концов добрался до склона горы, до того самого обрыва пониже хижины гончара, что всегда так приятно напоминал ему о том, как кончилась охота облавой. Глиняный откос подступал вплотную к дороге, дорога сворачивала влево, потом вправо, и там, опершись на свой велосипед, стоял помощник жандарма Шобер и пристально смотрел вверх, на гору.

Хабихт подъехал к нему и соскочил.

— Есть там кто-нибудь? — спросил он и тоже посмотрел на гору.

А Шобер:

— Не знаю. Я ничего не видел. Но сдается, что-то там есть.

Хабихт уставился на слабо мерцавшую сквозь черный кустарник глину, и ему почудилось, что по голове у него забегали крошечные муравьи. Он сказал:

— Если он тебя заметил, то уж, ясное дело, дал деру.

— Или же спрятался там, наверху, — отвечал Шобер. — По-моему, в кустах что-то шевелится.

Хабихт отвел велосипед на обочину и прислонил к телеграфному столбу, потом быстрым шагом вернулся к Шоберу и расстегнул кобуру.

— Давай просто покричим матросу и попросим его к нам спуститься. Если этот мерзавец засел наверху в кустах, матрос его спугнет и отрежет ему путь к отступлению, конечно при условии, что этот мерзавец не он сам. Здесь у нас все возможно. — И, не дожидаясь согласия Шобера, он сделал глубокий вдох, сложил руки рупором и громовым голосом крикнул:

— Господин Недруг! Господин Недруг!

Ему ответило эхо. Сначала спереди, потом сзади. А больше ни звука. У вахмистра Хабихта перехватило дыхание. Пустота; казалось, он падает в пропасть; несчастье, отчаяние, склон горы, обрыв, а за спиной кирпичный завод, на секунду выдавший себя отзвуком, что с каким-то странным лаем отскочил от его стен, и ничего больше, полный вакуум, падение вниз головой (а на голове копошится целая туча муравьев) и, наконец, издали, сверху, голос матроса:

— Эй! Что случилось? Кто там орет внизу?

— Спуститесь сюда! — закричал Хабихт, — Мы ищем тут одного придурка. И будьте так добры, загляните в кусты! Этот тип, наверно, прячется там.

Матрос стал спускаться, продираясь сквозь заросли. Его башмаки скользили по глине, как полозья салазок. Он хватался за ветки, которые с треском ломались, потом спрыгнул на дорогу.

— Гора потеет грязью и водой, — сказал он. — Там наверху все превратилось в сплошную кашу. По того парня я нигде не видел. Он, наверно, тоже влезает и вылезает через окно уборной.

Хабихт искоса, подозрительно взглянул на него.

— Не о том парне речь, — пробормотал он.

Брови у матроса поднялись.

— Ах, вот как! Значит, он был только предлогом?

— Нет, — сказал Хабихт. — Минуточку! — Он украдкой взглянул на Шобера, который, изучая склон горы, медленно отдалялся от них, ведя за руль свой дребезжащий велосипед. И затем: — Слушайте! Я только хотел вас предостеречь. Все, видимо, опять входит в свою колею…

— И потому мне следует помалкивать? Так, что ли?

— Да, — отвечал Хабихт, — Именно это я и хотел сказать. — И вдруг тихо, но с угрозой в голосе: — Я дам вам хороший совет: забудьте ваше ночное приключение на мосту, а также все, что вы, наверно, еще знаете, и постарайтесь впредь не морочить мне голову. Как видите, дело заглохло само собой.

Матрос прищурился.

— Вы получили орден, — сказал он.

А Хабихт (тоже прищурившись):

— Так точно. А вы имеете что-нибудь против?

Под тяжелой шиферной кровлей неба — дню приходилось вползать иод нее на брюхе — двое мужчин стояли и смотрели друг на друга прищуренными сверкающими глазами.

В этот момент помощник жандарма Шобер, успевший уже отойти довольно далеко, закричал:

— Вахмистр! Поди сюда! Здесь след!

— Сейчас! — крикнул Хабихт (не поворачиваясь в его сторону), а потом (умоляюще): — Ну как, вы поняли? — Он отвернулся и зашагал наверх, к Шоберу, который в нетерпении ожидал его.

— Что нашел? — спросил он, правда, довольно небрежно, ибо чувствовал на своей спине буравящий взгляд матроса. Но Шобер ему не ответил, а испуганно, кивком головы указал на гору; что он имел в виду, Хабихт понял не сразу. Нахмурив брови, он наклонился… и:

— Что там такое? — спросил он в замешательстве (все еще чувствуя на себе взгляд матроса).

А Шобер (наконец-то!):

— Там, наверху, в глине след. Не пойму, как он там очутился!

Хабихт посмотрел туда, куда указывал Шобер, и на этот раз муравьи побежали у него не только по голове, но и по всему телу, вверх-вниз: то, что он увидел, было отпечатком лошадиного копыта.