Ганс Леберт - Волчья шкура

— Я прошла по стропильным фермам, — прошептала она, — чтобы меня не застукал мой жених. Он все время следит за мной. Но сегодня вечером он уезжает.

Малетта ощутил тепло ее дыхания и вконец одурел. Он попытался поцеловать ее в приоткрытые губы, но она успела отвернуться.

— Задатков не даю, — сказала Герта, выскальзывая из его объятий. Она откинула со лба жесткие растрепавшиеся волосы и засмеялась. Ее зубы были единственным источником света в этот мрачный полдень. И вдруг:

— Ну ладно! Начнем, что ли!

А Малетта:

— Прямо сейчас? Господи помилуй!

А она (снова смеясь):

— Боитесь? Я хочу вам показать, как пройти в дом. — Она уже свернула направо за угол и, тяжело ступая, пошла вдоль задней стены сарая. — Сегодня вечером вам нечего бояться, — сказала Герта, — часов в десять все уже улягутся спать.

Пройдя несколько шагов, она остановилась. Теперь они стояли вплотную к торцовой стене дома, откуда было рукой подать до узкой проезжей дороги, что тянулась между полями и надворными постройками.

Скрестив руки на груди, Герта уставилась в землю.

— Вот здесь, — таинственно сказала она. И с силой принялась сапогами отгребать от стены снег прямо на Малетту.

А он (возмущенно):

— Вы же меня совсем засыпали!

А она:

— Не велика беда! Смотрите, вот здесь спуск!

Из-под снега показались старые, черные от влаги доски, люк, возле самой стены дома.

— Это ход в погреб, — сказала Герта. — Вы спуститесь вниз и пройдете вдоль стены до погреба. Свет на лестнице я оставлю и засуну поленце под дверь, чтобы она не захлопнулась.

— А дальше?

— А дальше выйдете в подворотню, вы же сами знаете, и во все горло крикнете: «Герта!». Хотя нет, — поправилась она — вы прокрадетесь наверх, моя дверь последняя по коридору.

— Ну это уж слишком! Вы что, меня и вправду за дурачка считаете?

Она сделала испуганное лицо.

— Ну что вы, господин Малетта.

А он:

— Вы надо мной издеваетесь! Что это здесь такое? Навозная яма или что-нибудь в этом роде?

Малетта нагнулся и рванул железное кольцо, торчавшее из рыхлого снега.

А она (полная усердия и желания помочь):

— Погодите, снегу еще слишком много!

Она ногой сгребла снег с доски, грязное месиво брызнуло Малетте прямо в лицо.

Малетта так и взвился. Он позеленел и весь дрожал от гнева и возмущения.

— Ой! Я вас, кажется, обрызгала! — засмеялась Герта. Она тоже нагнулась и сама потянула за кольцо. — Помогите же мне, прошу вас! — сказала она.

А он:

— Еще чего! Идите-ка вы к черту, фрейлейн!

Герта (нагнувшись и выставив зад):

— С превеликим удовольствием! Но сначала вы должны убедиться, что я не обманщица. — Она присела на корточки (ляжки под ее юбкой широко растопырились) и — раз-два, взяли! — подняла тяжелую крышку. Раздался звук, похожий на свинячье чавканье, и черная пасть раззявилась им навстречу.

И она (торжествуя):

— Ну, что вы теперь скажете?

Малетта с опаской наклонился над люком.

Облицованная камнем шахта, железная лестница. Стоптанные ступеньки терялись в темной глубине.

— Интересно! — сказал он. — Даже очень интересно. Выходит, ваш погреб может обчистить каждый кому не лень?

А она:

— Ничего подобного! Этот ход знаем только мы. И вообще в наших местах люди все честные.

На лице Малетты отразилось сомнение как в потаенности хода, так и в честности местных жителей.

— Ну конечно, — сказал он, — я буду сидеть в погребе, а вместо вас явится ваш жених и устроит мне красивую жизнь.

Она опять засмеялась.

— Смелость города берет, — сказала она. — Во всяком случае, дорогу я вам показала. А теперь гоните-ка пленку!

Герта отпустила крышку, и от стука, с которым та захлопнулась, от внезапного дыхания глубины мурашки пробежали по ее телу.

А Малетта:

— Сейчас? Авансом? Я не такой болван!

А она:

— Господи, мой жених вечером уедет домой. И он сказал, чтобы до тех пор пленка была у меня. А иначе он больше не приедет.

Малетта, в голове у которого ничего не оставалось, кроме боли и смятения, вдруг почувствовал себя обязанным войти в ее положение. Он сказал:

— Ладно уж, бог с вами, берите.

Он вытащил пленку из кармана и отдал Герте. Она зажала ее в своей грубой красной руке.

— Спасибо, — сказала она. И еще раз: — Спасибо.

Она посмотрела на Малетту, казалось, готовая с воплем радости броситься ему на шею, но вдруг повернулась и побежала прочь.

— Значит, около половины двенадцатого! — крикнула она на бегу. — Я оставлю свет и не запру свою дверь.