Гюнтер Грасс - Кошки-мышки

Мы долго хлопали, орали, топали. Только совсем отбив себе горящие ладони, я заметил, что Мальке воздержался от аплодисментов в адрес кафедры.

Пока раздавались аплодисменты, оберштудиенрат Клозе подчеркнуто энергично тряс обе руки бывшего ученика. Затем он признательно приобнял лейтенанта, но неожиданно оторвался от хрупкой фигуры, которая тут же вернулась на прежнее место, и встал за кафедру.

Речь директора затянулась. Скука растекалась по залу от пышных горшковых растений до написанного маслом портрета, который запечатлел основателя гимназии барона фон Конради. Лейтенант, втиснутый между штудиенратами Брунисом и Малленбрандтом, то и дело поглядывал на свои ногти. Мятный холодок, исходящий изо рта Клозе и овевавший все его уроки математики духом чистой науки, не помогал в высоком актовом зале. Лишь до средних рядов доносились слова: «Те-кто-идет-следом-за-нами… пробил-час… путник-в-Спарту-идущий… [14] Из эпитафии Симонида Кеосского, посвященной гибели трехсот спартанцев в сражении при Фермопилах. на-сей-раз-тыл-не-ударит-кинжалом-в-спину… мы-верность-сохраним… резвые-гибкие-закаленные… [15] Повторение слов Гитлера, адресованных немецкой молодежи. чистые-повторяю-чистые… пробил-час… сохранить-чистоту… [16] Цитата из Вальтера Флекса. заканчивая-словами-Шиллера… побед-достоин-только-тот-кто-жизнью-собственной-рискнет… [17] Цитата из драмы Шиллера «Лагерь Валленштайна». а-теперь-за-работу…»

Нас отпустили, и две большие грозди выросли у узких выходов из актового зала. Я протолкнулся вслед за Мальке. Он потел, его слипшиеся от сахарной воды волосы торчали космами, нарушая прямой пробор. Я никогда не видел Мальке потным, даже в гимнастическом зале. Испарения тел трехсот гимназистов закупорили пробкой выходы из актового зала. Две жилы, идущие от седьмого позвонка Мальке до затылочного выступа, горели, покрывшись капельками пота. Я нагнал его только в проходе между колоннами, у самых дверей, где шумные первоклашки затеяли игру в салки, и спросил в лоб: «Что скажешь?»

Мальке уставился прямо перед собой. Я старался не глядеть на его горло. Между колоннами стояла гипсовая статуя Лессинга; но победило горло Мальке. Спокойно и сочувственно, будто речь идет о давних теткиных хворях, прозвучало: «Теперь уже надо сбить сорок штук, чтобы получить железяку. Поначалу во Франции и Заполярье хватало двадцати, а если и дальше так пойдет?»

Речь лейтенанта, похоже, не пошла тебе впрок. Иначе ты не ухватился бы за столь дешевую замену. Тогда в галантерейных лавках и магазинах канцелярских принадлежностей продавались фосфоресцирующие пуговицы и пластиночки, круглые, овальные, в дырочку. Одни имели форму рыбки, другие, начиная мерцать в темноте зеленовато-молочным светом, приобретали очертания летящей чайки. Преимущественно старики и старушки, чтобы не столкнуться с кем-нибудь на темной улице, цепляли себе эти пластиночки на воротники пальто; продавались и трости со светящимися полосками.

Жертвой противовоздушной обороны ты не был, однако прицепил пять-шесть пластиночек, светящуюся стайку рыбешек, летящих чаек, букет фосфоресцирующих цветов сначала на воротник пальто, потом на обшлага, позднее на шарф; ты попросил тетку нашить на пальто, сверху донизу, полдюжины светящихся пуговиц и стал похожим на клоуна — таким я видел тебя, вижу до сих пор, буду видеть еще долго, как в зимних сумерках ты идешь под вечерним снегопадом, вышагивая сквозь надвигающуюся темноту по проезду Беренвег, сверху донизу можно пересчитать мерцающие зеленоватой плесенью пуговицы — одна, две, три, четыре, пять, шесть: тощий призрак, способный нагнать страху на детей и старушек или отвлечь их от бед, скрытых под покровом ночи; однако ты, вероятно, думал, что никакая тьма не спрячет столь заметное яблочко, каждый видит его, угадывает, норовит схватить, ибо оно само просится в руку; скорей бы кончилась зима — хочу снова нырнуть и остаться под водой.

Но наступило лето с земляникой, экстренными радиосообщениями и теплой погодой, подходящей для купания, а Мальке не проявлял к воде никакого интереса. Мы впервые сплавали на посудину лишь в середине июня. Большой охоты никто из нас не испытывал. Нам досаждали восьмиклассники, которые стали плавать на посудину, опережая нас или вместе с нами, сидели там стайками на командном мостике, ныряли, доставая последние откручивающиеся гайки. Если когда-то Мальке клянчил: «Возьмите меня с собой, я уже умею плавать!», то теперь мы с Шиллингом и Винтером приставали к нему: «Пошли с нами. Без тебя скучно. А загорать можно и на посудине. Глядишь, опять поднимешь что-нибудь интересное».