Дмитрий Руденко - Станция Университет

— Слышал, Глобуса в «Лис’С» убили? — спросил меня Остапишин на лекции.

О «Лис’С» я слышал, это была самая недоступная в Москве дискотека, располагавшаяся в спорткомплексе «Олимпийский», ее рекламировали по телеку: «Курицы говорят: «Я пойду на дискотеку «У Лис’Са». Только там можно познакомиться с путевым парнем!». А вот о Глобусе мне не было известно ничего.

— Кто такой Глобус? — полюбопытствовал я.

— Авторитет криминальный! Читай, — Саша протянул мне свежий номер газеты.

В ней рассказывалось, что Глобуса, которого на самом деле звали Валерием Длукачем, действительно застрелили. Он с телохранителем выходил из дискотеки, и их расстреляли из автомата. Глобуса убили сразу, а телохранителя ранили. Друзья Глобуса втащили обоих в белоснежный Chevrolet и на огромной скорости рванули к Институту Склифосовского — спасать раненого. За ними, попрыгав в Lincoln и Ford, погнались нападавшие бандиты. Замыкал кавалькаду наряд милиции, бросившийся в погоню и за теми, и за другими на «Жигулях». По дороге друзья Длукача вызвали подмогу, та подоспела очень быстро: к Склифу подкатили четыре иномарки, перекрыв все подъезды к институту, около двадцати человек заняли боевые позиции вокруг здания. Закончилось тем, что милиция задержала всех. Я прочитал историю с интересом, но она была обычной, каждый день по всей Москве шли разборки, а газеты кричали: «Бои идут уже на Садовом», «Рэкетиры сожгли непокорную фирму», «Подорвали в автомобиле», «Поджог магазина». Япончик, Михась, Сильвестр, Бобон, Петрик, Роспись, Кокос — имена маститых бандитов становились широко известны. Лихие девяностые набрали ход.

Мы с бабушкой Олей пили чай.

— Вот ты скажи, ты же экономист, — начала Оля. — Вчера я пошла в наш продуктовый. Масло стоило 625 рублей за килограмм. Зашла сегодня, то же масло продается уже по 825 рублей. Я спросила, что случилось? Никто не знает. Как же так могут быстро цены расти?

— Это шоковая терапия, — без промедления ответил я.

— Объясни, — Оля как бы меня не слышала, — объясни! Получается, что раньше моя пенсия была 75 рублей в месяц и на самое необходимое хватало, а сейчас из-за этой инфляции проклятой я получаю 4600, а на них даже двух килограммов сосисок не купишь! А продукты где? Уж и хлеб с маслом — роскошь. Как в войну! Что говорят экономисты? Неужели над нами и впрямь эксперименты ставят? Гайдар куда смотрит?

С Гайдаром и впрямь была беда. С каждой его реформой случалось одно и то же. Сначала все газеты долго и отчаянно кричали, что реформа необходима нам как воздух, что с ней преступно долго тянут, что если промедлят еще, то будет национальная катастрофа. Затем, как только реформу запускали, сразу раздавался истошный крик, что она преждевременна, непродуманна, суетлива, что есть лучшие и более разумные планы. Далее, когда реформа уже «пошла», отчетливо слышался стон, что она с треском провалилась в тартарары. Этот стон плавно переходил в проклятия в сторону Гайдара и его правительства и в гадание, когда же их всех вместе отправят в отставку, что, наконец, случилось. Гайдара как только не обзывали к этому времени — и «чикагским мальчиком», за его приверженность монетаризму, и просто «мальчиком в коротких штанишках». Когда он выступал в парламенте, его демонстративно переставали слушать, хихикали, а когда однажды Ельцин сказал про Гайдара: «Он мужественный, преданный своему делу и просто умный», парламентарии и вовсе расхохотались.

— Оль! Да Гайдара-то уже в отставку со свистом отправили, — решил отговориться я.

— Да знаю, знаю. Теперь у нас какой-то Черномордин главным стал. Кто такой? Никто не знает. Индустриалист, говорят. Ну, а виноват-то все равно Гайдар. Ведь кто реформы начал? Он.

— Не Черномордин, а Черномырдин. Премьер-министр.

— У нас во дворе его все Черномординым называют, а в газетах пишут, что он — «гомо советикус».

Оля снова была права: о Черномырдине народу не было известно ничего. Зазвонил телефон, не старый, дисковый, с длинным, завивающимся проводом, а новый — цифровой, трубкой, с длинной антенной, заряжающийся от базы. Когда в нем садилась батарейка, он мигал красным огоньком. Самое главное, он был без шнура, поэтому с ним можно было расхаживать по всей квартире и даже, подумать только, выходить на улицу!

— Это тебя, — бабушка протянула мне трубку.

— Алло.

— Дима?

— Да.

— Добрый вечер. Это Кирилл Валентинович, преподаватель английского.

— Здравствуйте, Кирилл Валентинович.