Дмитрий Руденко - Станция Университет

— Телевизор включи!

— А что?— Включи! В стране — военный переворот! Конец перестройке! Танки в городе! Быстрей включай! Они какую-то муть несут: «Мы, мол, решили взять власть в свои руки, чтобы предотвратить анархию в стране».

Я включил телевизор. По всем программам показывали балет «Лебединое озеро» — плохой знак: в СССР балет показывали в режиме нон-стоп только тогда, когда умирал один из лидеров КПСС. Но в этот раз все было еще хуже. Пока Горбачев отдыхал в Крыму, власть захватил неконституционный ГКЧП, в который вошли восемь видных партийных советских деятелей [50] ГКЧП — Государственный комитет по чрезвычайному положению. Члены ГКЧП: вице-президент СССР Янаев, председатель КГБ Крючков, министр внутренних дел Пуш, министр обороны Язов, премьер-министр Павлов («ежик»), а также Стародубцев, Бакланов и Тизяков. . Это был настоящий государственный переворот. Дату выбрали неслучайно. На 20 августа 1991 года было назначено подписание нового договора между советскими республиками: они получали большие права, а союзная власть их теряла, то есть фактически СССР как единое государство переставал существовать. Подписание договора было сорвано! ГКЧП обратился к народу, объявив себя истинным защитником демократии и реформ и обещая в кратчайшие сроки улучшить жизнь в стране.

О переворотах я знал из курса истории: стрелецкий бунт, декабристы, февральская и октябрьская революции. Все это было давно, в царской России. В СССР ничего подобного произойти не могло, в этом я был уверен. Тем не менее случилось! В Москве, Петербурге и других крупных городах сразу же объявили комендантский час, остановили деятельность демократических партий и организаций, запретили выпуск газет.

Утро 19 августа 1991: войска входят в Москву по Калининскому проспекту

В 11 часов снова раздался звонок. Шахворостов:

— Димусь!

— Что?

— Надо спасать Россию!

— Как предлагаешь это делать?

— Ну я, например, иду к Белому дому Буду там защищать демократию.

— Так ведь погода плохая, дождь собирается.

— Я плащ-палатку беру у отца. Давай! Пойдем!

— Не знаю…

— В крайнем случае до дома добежишь. Ты ж спортсмен, футболист. Пять минут — и готово! К тому же это история! Такое бывает раз в жизни! Давай. Я к тебе зайду?— Ну, ладно. Давай!

Идти до Белого дома нам было недалеко, минут пятнадцать максимум. Почему не сходить? К тому же душа звала. Около метро «Краснопресненская» нам в руки всучили настоящую листовку! На маленьком листке бумаги мелким шрифтом было написано: «Солдатам Отечества! Предпринята попытка государственного переворота. Отстранен от должности президент СССР, являющийся Верховным Главнокомандующим Вооруженных Сил СССР… Страна оказалась перед угрозой террора. Порядок, который обещают нам новоявленные спасители Отечества, обернется трагедией — подавлением инакомыслия, концентрационными лагерями, ночными арестами…». И так далее. Подписано все было Борисом Ельциным, президентом Российской Федерации [51] Президентом России Ельцина выбрали 12 июня 1991 года. Серьезных кандидатов было двое — демократический Ельцин и коммунистический Рыжков. Ельцин грозился национализировать имущество КПСС. А КПСС изо всех сил поддерживала Рыжкова. Третьим в президентской гонке стал новичок Жириновский. За него, к удивлению, проголосовало почти 8 процентов избирателей. . К слову, Ельцин еще пять месяцев назад сказал: «Мы раненого Горбачева на поле боя не бросим». Теперь пришло время действовать.

Народное восстание

19 августа. Первая остановленная на Манежной площади колонна бронетехники

Возведение баррикад у Белого дома

Ночь на баррикадах: где-то тут — мой друг Шахворостов

У Белого дома уже было много людей. Все суетились, галдели, тащили откуда-то доски, коробки, металлические балки, камни — все для укрепления позиций. Троллейбусы… Они каким-то удивительным образом тоже стали средством защиты — подгоняя их друг к другу, сооружали баррикады. Когда наступила ночь, все стали обсуждать происходящее, где-то начали петь песни под гитару Время от времени откуда-то появлялась еда: то пирожки, то беляши, то экзотические по тем временам гамбургеры и пицца. Я подумал: «Вот это да! Пицца на баррикадах в Москве! Невероятно!». Потом появился первый БТР, который должен был быть «против нас», но стал «за нас». Мы разговаривали с растерянными солдатами, сидевшими на том БТРе, нашими ровесниками, не веря, что они перешли на нашу сторону…