Юрий Герт - Ночь предопределений

В ней имелось все, что положено по классическому эталону подобного рода историям. То есть, помимо главного героя, обреченного на борьбу и страдания за справедливость, был его антипод — удачливый хапуга и плут, и его покровители, сами не плуты и не хапуги, но так или иначе, престижем или положением, с ним связанные. А у этих покровителей — маленьких, на местном, так сказать, уровне, — свои покровители, уже побольше, покрупнее, и так далее, и так далее… Пока в конце концов, не выясняется, что сковырнуть плута и хапугу, на котором завязался узелок, ничего, понятно, не стоит, но при этом слишком многие будут задеты, так что лучше подождать… повременить… не пороть горячки… А проще говоря — заткнуться! И перестать, перестать соваться не в свои дела!..

Схема, разумеется, была классическая. Ну, а за классическими масками — комедия масок, дель-арте — постепенно обозначались и нарисованные Сергеем лица. Директор передового совхоза им. Джангильдина, по фамилии Баймурзин (Где-то, где-то я слышал тут эту фамилию… — попытался вспомнить Феликс.) «Наш маяк», гордость всего района… И вдруг — фальшивые, подтасованные данные, или, как говорится более мягко, с каким-то бытовым оттенком — приписки… То есть — прямая уголовщина, в переводе на язык закона! Но — кто переводчик? Районный статистик, пребывающий среди бланков, отчетов, ведомостей, форм № 5 и форм № 125, шуршащий своими бумагами в каком-нибудь закуточке райисполкома и обыкновенно вызывающий внимания не больше, чем шебуршание где-то за плинтусом мыши… И вдруг!..

Остальное легко представить. Скажем, заступников, и даже не заступников, а попросту людей робких, опасающихся скандала, — например, начальника районной инспекции статистики… («Трус!..» — поморщился Сергей). А за ними — тех, кого эта история касалась больнее, тут они сами дали маху — выдвигали, выходит, черт-те кого, проявили близорукость… Но признать это — скандал. И не только для тех, кто непосредственно в нем замешан. Это еще и скандал в масштабах области! Поскольку товарищ Баймурзин в роли «нашего маяка» (где же я все-таки его видел?) и успехи, достигнутые под его руководством, — все это сочинялось не в районе… То есть сочинялось именно там, но как было не поддержать трудовое начинание, чтобы показать, чего может добиться опытный директор!.. И складывалось так, что все было хорошо, все были довольны — в совхозе получали премии, район выходил в передовые… Но тут из своего закутка, из бумажного, пыльного, провонявшего рыбьим клеем закуточка, из комнатушки в каком-нибудь пристроенном к раийсполкому флигельке появился… Кто же?.. Статистик, рядовой инспектор… Предназначенный считать и пересчитывать свои бесконечные цифры, и складывать, и перемножать, и делить, и крутить свой арифмометр, и заполнять форму № 5 и форму № 125… Он оставляет свой арифмометр и свои формы, и раскрывает один из гроссбухов — один из тех, быть может, гроссбухов, которые теперь лежат здесь, на столе, — и говорит: — «Нет!» — и тычет в какие-то цифры, выписанные в столбик, своим тупым, широким пальцем со скверно подстриженным ногтем, — конечно же, скверно подстриженным, кое-как, с черной каемочкой по краю, ведь это не так просто — стричь ногти, когда у тебя одна рука… «Нет! — говорит он. — Смотрите сами… Нет!» И цифры, подчеркнутые его кривым, крепким ногтем, уже возникают — и в одном, и в другом кабинете, — скандальные цифры, если дать им дальнейший ход!..

Если дать им дальнейший ход и не усомниться… Не в цифре, а для начала — в том, кто выкручивал их у себя на трескучем арифмометре… А потом уже — как бы заодно — и в самих цифрах… Видно, дело заварилось круто (Комиссия народного контроля, о которой упомянуто в заметке, и не только, возможно, она) — и вот уже в районной газете возникает статейка, или даже фельетон, где прорисовывается истинный — да, да, вот именно — истинный! — облик нашего правдолюбца, нашего борца за справедливость, а на самом деле — мелкого вот именно — мелкого! — склочника, кляузника и интригана… А на самом деле — морально разложившейся личности… (Ну, попивал, может быть, наш бравый статистик, от своей цифирной скуки, — допустим, попивал! Вот и фельетон!) А дальше — пошло-поехало, проработки, обсуждения, ревизии… И вот в этот-то момент раздается стон… Раздается рык… Раздается вопль о помощи — в редакцию «большой», в редакцию — с точки зрения автора — всесильной газеты! — приходит письмо…

— Семечки! — говорил Сергей. — Все это — семечки!..