Юрий Герт - Ночь предопределений

— Да, — повторила она, — вы все это сочинили, про автобус!.. Зачем?..

Она сердито стряхнула его руку, когда он попытался взять ее за локоть.

— Я знаю — зачем! Знаю!..

Взгляд у нее был пронзителен, всевидящ. Феликс внутренне поежился под этим взглядом, чувствуя, что он приникает ему в самое нутро. Она все понимает, — подумалось ему с восхищением и досадой. — Понимает… И ошибается только в одном…

Ему вдруг стало холодно, пусто и скучно. Как если бы он снова бежал, улепетывал из автобуса, и это было уже привычным, и не обескураживало, не удивляло…

Он почти с облегчением согласился, когда она сказала, что уже поздно, пора домой. И вылезла из лодки, прихватив босоножки. Пока она их застегивала, присев на корточки, он тоже перешагнул через борт, под ногами слабо захрустели ракушки.

Он еще стоял возле лодки, когда она зацокала быстрыми каблучками по дорожке, ведущей к городку, который темной полосой лежал под ярко освещенной скалой. Он стоял, глядя на плавно изогнутый берег, тихо мерцающий, сливающийся вдалеке с морем, смотрел на лохматые, свившиеся черными жгутами водоросли, от которых пахло гнилью и морским илом, смотрел на лодку, вытянутую на песок и пристегнутую к берегу крепкой цепью, и думал, что все это не повторится, все это надо запомнить, унести с собой.

Догоняя Айгуль, он еще раз оглянулся. Луна стояла теперь ниже, чем когда они пришли сюда, и от этого дорожка на воде казалась еще шире, по мере приближения к горизонту, где она разливалась от края до края — струистым, тяжелым золотом. А луна похожа на пуговицу или бляху на ремне, мелькнуло у него вдруг, так же блестит и сверкает. Точь-в-точь как перед увольнением в город, или полковым смотром. Чем мы их драили?.. Да — асидолом… Вот именно, асидолом…

От этого слова, неожиданно подсказанного памятью, и от того, что потянулось за мим, он ощутил себя собранным, бодрым.

Когда они подошли к городку, здесь все спало. Дома отбрасывали резкие тени. У длинного, в один этаж, здания почты Айгуль остановилась.

— Дальше я сама, — сказала она сухо. И ладошка у нее была сухой, плоской — жестяной.

— Я провожу вас…

— Нет.

Ну-ну, подумал он, ну-ну… Он подождал, пока она скроется за поворотом. Но на самом повороте она остановилась, обернулась. Как будто ожидая, что он подойдет, уверенная, что подойдет… Он подошел.

— Я сказала вам утром, что у меня есть кое-что для вас… — Голос у нее немного оттаял, хотя она по-прежнему не смотрела на него. — Это воспоминания Яна Станевича, мне прислали из Кракова. Я перевела их… для вас. — Последнее слово далось ей с явным усилием. — Завтра я принесу в музей.

— Спасибо, — сказал он. — Я все-таки провожу вас. Айгуль…

— Нет, — сказала она.

И, уже повернувшись, небрежно уронила через плечо:

— Но если вам хочется…

Когда он вернулся к себе, дверь в номер оказалась не запертой, хотя он помнил, как, уходя, щелкнул в скважные ключом. Феликс повернул выключатель, ощупью отыскав его на стене. Лампочка под матовым плафоном вспыхнула, и он увидел, что в номере он не один. Бумаги, те самые, которые он расположил на пустовавшей с утра кровати, были собраны в стопку и перемещены на стол. На кровати же посапывал, во сне вытянув по диагонали загорелое тело в цветастых трусиках, долгоногий белобрысый парень. Со спинки стула свешивались видавшие виды джинсы, из-под кровати торчали носки синих, в белую полоску, кроссовок…

О, Рымкеш! — вздохнул Феликс. — О, Рымкеш!..

Маршрут, сиречь путешественник. От Москвы на Казань, от Казани до Екатеринбурга и на Тюмень, на Каменогорск, на Выбернум деревню, на Избенск, вверх по реке Катуни на Красноярск, на деревню Устьюбу, во оной спросить странноприимца Петра Кириллова. Около их пещер множество тайных, и мало подале от них снеговия горы распространяются на триста верст, и снег никогда на о них горах не тает. За оными горами деревня Ульменка, и в ней часовня; инок, схимник Иосиф. От них есть проход Китайским государством, 44 дня ходу, через Губань, потом в Опоньское государство. Там жители имеют пребывание в пределах окияна-моря, называемое Беловодие. Там жители на островах семидесяти, некоторые из них и на 500 верстах расстоянием, а малых островов исчислить невозможно… Со истиною заверяю, понеже я сам там был, со двемя иноками, грешный и недостойный старец Марко.