Александр Кабаков - Зона обстрела (сборник)

Женщина раскинула руки в стороны, пытаясь удержаться в двери. Он теперь оказался позади нее, спиной ко мне, а она все упиралась, цеплялась за стены и крюки для одежды. Он отпустил ее волосы и поднял правую руку с пистолетом – видимо, ему не так уж важно было вывести ее из купе, и он решил разбить ей голову рукояткой прямо здесь.

Под моей подушкой лежал кольтовский револьвер с коротким, два с половиной дюйма, стволом. Но открывать стрельбу мне не хотелось, людей в балахонах в вагоне было, видимо, много, и начинать громкую войну против них не стоило.

Поэтому я воспользовался своим складным ножом, который с вечера, когда попутчица резала им хлеб и ветчину, остался на столике под брошенной на него салфеткой.

Мне повезло: нож лежал раскрытым.

Удерживая тело от падения, точнее, просто не выпуская рукоятку ножа, торчащего из шейной ложбинки под затылком, я левой рукой вдернул женщину в купе, закрыл и запер дверь.

В коридоре снова ударил выстрел, крик там стоял непрерывный.

Времени было маловато – следующий желающий проинспектировать наше купе мог рвануть дверь через секунду. Поэтому я полотенцами привязал руки мертвеца к поручням по сторонам от двери, так что тело повисло, будто человек пытался влезть на вторую полку, да так и заснул. Я потратил на это с минуту, зато теперь у нас появилась дополнительная защита.

И поступил я совершенно правильно: дверь рванули и, обматерив замок странно высоким голосом, выстрелили прямо в середину дверного полотна. Револьверная – скорее всего, из старого нагана – пуля, пробив два слоя обшивки из твердого пластика и труп, кстати, отличный гаситель энергии, сорвала клеенчатую ночную штору с окна, но даже не разбила стекло, лишь покрыла его паутинными лучами трещин.

Не переставая зажимать женщине рот и придавливая ее всем своим телом к боковой стенке – тишина за дверью после выстрела означала, что там прислушиваются: не застонет ли раненый, не охнет ли испуганный, и уж тогда купе расстреляют как следует, – из этой крайне неудобной позиции я дотянулся до края окна и осторожно глянул наружу.

Я увидел, как и ожидал, человека в брезентовом балахоне. От дальнего конца вагона, где, видимо, был поставлен караулить, он, пригнувшись, двигался к нашему окну, привлеченный и напуганный грохотом выстрела и звоном стекла.

Только я успел отодвинуться, как снаружи по стеклу сильно ударили, оно осыпалось мелкой крошкой, за край рамы ухватилась рука в кожаной перчатке, другая, с зажатым в ней пистолетом, медленно вдвинулась в купе, а следом появилось и почти скрытое под капюшоном лицо.

В ту же секунду из коридора на звук разбитого стекла выпустили длинную автоматную очередь. Голову в капюшоне отбросило, человек с коротким криком рухнул на землю.

Если бы те, кто был в коридоре, не опасались ответной стрельбы, теперь они уже могли бы просто заглянуть в купе: очередь проделала в двери порядочную дыру и сорвала повешенный труп. Но подставлять свой глаз под выстрел никто не спешил – в коридоре снова стало тихо, прислушивались.

Поэтому было очень сложно достать свое оружие, вытолкнуть в окно попутчицу и выпрыгнуть самому – все беззвучно и примерно за сорок – сорок пять секунд.

Забирать у лежащего на насыпи мертвеца его большой браунинг я не стал. Конечно, лишним мне этот мощный пистолет не был бы. Но самое главное сейчас было – сохранить картину ситуации «друг друга нечаянно постреляли». Тот, что лежал в купе, был превращен пулями в такое решето, что лишнюю дырку в шее под затылком заметил бы только судебный медик, а его бандиты вряд ли станут вызывать. Полотенца развязались и просто висели мятыми тряпками. Свой рюкзак и сумку женщины я прихватил, прыгая из окна. По залитым кровью постелям уже нельзя было понять, спал ли на них кто-нибудь этой ночью или нет. А человек в брезентовом плаще, упавший под окном навзничь – так, что ноги его на насыпи были выше головы, свесившейся в водоотвод, – должен был довершить картину полнейшей бестолковщины, царившей в рядах нападавших: тебя поставили у тамбура, так и стой, а полез куда не следовало, ну и нарвался на пулю от своих…

Словом, мое присутствие и тем более участие в происходившем не просматривались. Что было крайне важным условием выполнения моих планов, возникших за последние минуты.

В редком, насаженном вдоль дороги лесочке, называемом в моей стране лесополосой или просто посадкой, мы нашли заросшую травой просторную яму, скорее всего, искусственного происхождения, след какого-нибудь не там, где надо, вкопанного столба. В ней мы присели передохнуть. К счастью, вылетев из окна, спутница моя ничего не ушибла и не вывихнула. Поэтому она могла идти и даже бежать, но, увы, ничто не отвлекало ее от страха. В этом смысле боль иногда бывает очень полезна…