Александр Кабаков - Русские не придут (сборник)

Лажечников молча курил, видимо, обдумывая услышанное. Наконец заговорил тихо, как бы сам с собой:

– Один весьма неглупый человек сказал, что гипотеза Бога для его картины Вселенной не требуется. Вы же, получается, без нее обойтись не можете… Ну, дело ваше. Победителей не судят, – тут Лажечников усмехнулся, – а поскольку за результаты вашей практической экстраполяции вы только что получили чек на двести миллионов крон, что составляет примерно сто миллионов рулларов («двести миллионов крон… Примерно сто миллионов рулларов» – таковы в 2015 году были размер Нобелевской премии по экстраполяции и курс кроны к руллару. Примеч. к изданию 2040 года), то приходится признать и ваши теории верными. Или, по крайней мере, плодотворными… Что ж, рад был встрече. Встав, старики обменялись рукопожатиями.

– А мое давнее приглашение остается в силе, – сказал Лажечников. – Если уж там совсем…

– До «совсем» надеюсь не дожить, – ответил он и впервые за вечер засмеялся по-настоящему весело, от всей души.

В обратной дороге надоедливые спутники едва не довели его до настоящего сердечного приступа бесконечными нотациями, разбором полетов.

– Вот вы, Юрий Ильич, высокомерно относитесь к нашим советам и пожеланиям, – нудил, горестными морщинами покрывая геройское свое лицо, Игорь Васильевич, – а мы же ведь типа не от себя по жизни выступаем конкретно…

– Nothing personal, – надув губы, вставлял пухлощекий Сергей Иванович в старобандитский, свободное знание которого неожиданно обнаружил Игорь Васильевич.

– Молчи, Сергей, – раздражался старший, – отвали со своей культурой, тут чисто по понятиям развести надо… Да, Юрий Ильич, огорчили вы нас и в нашем лице всю многострадальную Родину, великую Россию, единое наше с вами эсэсэсэр…

– Позвольте, я конкретизирую, – опять влезал молодой. – Вот, например, вы в своем блестящем выступлении утверждали, что политика и движение народных масс не всегда…

– …и не только, – быстро вставлял Игорь Васильевич.

– …и не только определяются экономическими факторами. Да как же вы могли так?! – парень едва не плакал. – А инвестиционный климат? А вызов, который нам предлагает новое позиционирование финансовых потоков? А трансакционные издержки? А…

– Вот без учета трансакционных-то херня и получилась, – мрачно подтверждал Игорь Васильевич. – И объективно вредная для страны херня, чуждая нашим традиционным народным ценностям. У нас инвестиционный климат какой? Резко континентальный и соборный. А у них? Морской у них, сырой и теплый, они Гольфстримом пользуются в ущерб большей части теплолюбивых народов мира. Поэтому у них свой путь, а у нас – свой, особый…

– У нас и колея шире, – снова перебивал Сергей Иванович, – помните, в Бресте вагоны переставляли? Вот видите! А вы с этим… с предателем макрополитических…

– …и геоэкономических, – вел второй голос Игорь Васильевич.

– …и геоэкономических наших православянских исконных исторически сложившихся интересов, с этим наемником атлантизма, откровенничали!!!

Тут Сергей Иванович вдруг замолчал, порылся в своем багаже, вытащил оттуда настольную лампу с черным металлическим абажуром и, ловко пристроив ее на вагонном столике, направил свет в лицо подследственному. Из тьмы за лампой раздались тихие голоса, кто задавал теперь вопросы, понять было невозможно.

– С какой целью вы сообщили агенту спецслужбы иностранного…

– …дружественного…

– …дружественного государства сведения…

– …секретные…

– …секретные сведения о Трубе («секретные сведения о трубе» – действие происходит во времена обожествления нефте– и газопроводов, уже потерявших свое практическое значение. Примеч. к изданию 2050 года), составляющие предмет государственной…

– …и коммерческой…

– …и коммерческой тайны?

В купе было душно, а от лампы стало еще и невыносимо жарко. Под ложечкой образовалась сосущая пустота, затошнило, поплыла прочь голова, взмокли ладони и ступни, и он понял, что сейчас грохнется в обморок, как уже бывало с ним в душных помещениях, даже и допроса не требовалось.

– Какая, к чертовой матери, еще труба, – из последних сил, стараясь громким своим голосом удержать расползающееся сознание, заорал он, – я не знаю никаких секретных сведений ни про какую трубу!

Лампа немедленно погасла и исчезла. Немедленно же перед ним на столике оказалась налитая до краев его рюмка.