Катрин Панколь - Мужчина на расстоянии

И при этих ее словах страх и беспокойство как рукой сняло, и лихорадочное состояние, в котором я пребывала последние недели, само собой улетучилось. И мне сразу стало так легко, будто я, войдя в натопленный дом, сбросила с плеч тяжелое пальто…

Теперь мне не страшно.

Я могу беседовать с Вами совершенно спокойно…

Теперь я понимаю, что именно возраст, жизненный опыт и знание людей подсказали Вам, что преподнести мне на рождество, понимаю, почему Ваши подарки показались мне столь пугающе личными…

Теперь я все понимаю.

Это объясняет Ваш выбор книг и занятий, Ваш взгляд на нас, французов…

Итак, Джонатан, я раскрыла Вам свою женскую тайну.

Время бежит… Сегодня вечером я ужинаю с подругой Жозефой (благо сочельник уже позади). Сейчас напудрю нос, намажу губы блеском, вставлю сережки и пойду к Жозефе красоваться, в надежде встретить самого обыкновенного мужчину, который прирос корнями к земле и никуда уже не денется.

С Новым годом, Джонатан…

Я полна восторга и благодарности,

Кей

P.S. Забыла Вам сказать, что у меня нет ни телевизора, ни компьютера, ни видеомагнитофона! Надо будет все это купить… впрочем, я не уверена! Предпочитаю книги. И вообще, мне не хотелось бы наводнять свое жилище аппаратурой, всякими шнурами и пультами… «Дикую реку» я посмотрю у Жозефы, она-то экипирована по полной программе! Каждое утро читает «Джерусалем Пост» прямо с экрана и страшно злится! Родная земля (она по происхождению израильтянка, дочь страшно консервативного раввина!) не дает ей покоя. Ее бесит непримиримость, безвыходность ситуации, она мечтает, чтобы мирный диалог стал реальностью, а участь палестинцев — более завидной [17] В 1997 году, в период относительного затишья на Ближнем Востоке, некоторая часть «левой» израильской интеллигенции симпатизировала палестинцам. . Она говорит: «Там бы меня за такие слова пристрелили!» Милая, добрая Жозефа. Как я тебя люблю, моя соседка!

Кей Бартольди

«Дикие Пальмы»

Фекамп

Распрошу

28 декабря 1997.

Краткая справка: известно ли Вам, что Ги де Мопассан всегда проводил летние каникулы в Фекампе? Он дружил с Жаном Лорреном… Я представляю их мальчишками, сидящими рядом на скамейке в порту. Они разглядывают корабли, говорят о литературе, два школьника, худенький и полненький, в полосатых матросских майках и больших грубых ботинках. Позднее они поругались… Вроде бы один изобразил другого в книге, а тому не понравилось! Все писатели страшно обидчивы. Они считают, что все должны любить только их, постоянно твердить, что они блистательны, гениальны, уникальны! Классический пример — Жан Жене, этакая принцесса на горошине в образе супермена! Он вечно ссорился с друзьями, потому что требовал от них невозможного, хотел проверить, насколько сильно они его любят!

Луи Буйе тоже жил неподалеку от Фекампа. Он был дружен с Флобером, наводил для него справки. Флобер все время давал ему задания: «Не мог бы ты узнать, как обстоят дела в местных больницах? Как там рожают? А как выглядят сельскохозяйственные выставки? Сколько времени отводится на выступления? Какие животные лучше продаются? Какие ценятся рога, какие шеи и суставы должны быть у породистой лошади? Записывай, все записывай и посылай мне…» И Луи бежал добывать информацию для мэтра, и был страшно горд, что тот использует его записи в своих романах. Бедный, бедный Луи Буйе! Он умер в сорок восемь лет. Флобер был безутешен!

Я люблю этот город. Сама не знаю почему. Я не могла бы составить его описание для вашего путеводителя. Я вообще терпеть не могу путеводители, никогда их не читаю! Просто здесь какой-то особый воздух, пропитанный запахом рыбы и морского порта. Маленькие домики из красного кирпича и черного кремня, скромные, почти одинаковые, тесно прижаты друг к другу. Чайки вопят. Нормандские хозяйки пахнут маслом и сливками и, собравшись кучками, спорят о чем-то в базарные дни. Люблю узкие мощеные улочки, соленые брызги моря, лица местных жителей кирпичного цвета под стать домам…

Здесь из поколения в поколение передаются страшные истории о пропавших рыбаках, которых проглотило море. Я знала одну старенькую горожанку по прозвищу «Мамаша Три Флажка». Когда на большой столб в порту вешали три флага, местные жители сразу понимали, что в море выходить опасно. И только «Мамаша Три Флажка» отправляла мужа и сыновей рыбачить в шторм! Не сгибаясь под шквальным ветром, подвязав подбородок черным платком, с фартуком вкруг полных ягодиц, она стояла на набережной до тех пор, пока ее мужчины, трясясь от страха, не отчаливали в неизвестность! Они не смели ей перечить! Сейчас рыбацких лодок почти не осталось… не больше дюжины на весь порт. Зато здесь торгуют лесом и песком…