Хосе Сампедро - Река, что нас несет

Он приподнялся и почувствовал сильную боль. Но все же не лег. Внезапно щелкнул замок, и Белобрысый застыл на постели. Дверь медленно отворилась, на пороге появилась скрюченная, вся сморщенная старуха.

Что она ему скажет? Что говорили они, когда подобрали его? А может, она и не знает, что он здесь? Он подождал, но старуха, вероятно, его не замечала. От двери она направилась прямо к шкафу и, открыв его, стала что-то искать. Белобрысый чуть было не заговорил первый, но тут в комнату стремительно вошла Ньевес. Увидев, что он сидит, она радостно воскликнула:

— Наконец-то! — И бросившись к кровати, прижала его к груди. — Я уж думала, ты не очнешься, — с грустью проговорила она. — Ведь мы принесли тебя сюда вчера вечером… Сколько раз я поднималась, чтобы взглянуть… Ты был такой красивый, когда спал! И так долго не приходил в сознание! Сколько я пережила за этот день!

Она говорила и гладила его по волосам, целовала в лоб, прижимала его голову к груди, от которой исходил какой-то родной и чистый запах. Наконец Белобрысый взглядом показал ей на старуху, все еще рывшуюся в шкафу. Ньевес рассмеялась.

— Не обращай внимания: свекровь глуха как стенка, и к тому же почти слепая… Старая карга! — крикнула она. — Смотри-ка, здесь вовсе не твой сын!.. Видал? — Торжествующе обернулась она к Белобрысому и, заметив в его глазах укор, сказала: — Ненавижу ее, терпеть не могу… Если бы ты все знал, ты бы меня понял… Только и делает, что долбит своему сыну, какая я плохая… Но было бы еще хуже, если бы он поверил!.. А ну ее!.. Как ты себя чувствуешь, милый? Видишь, как беспокоится о тебе Ньевес, черт бы побрал этого старика!

— Мне пора идти, меня ищут.

— Идти, вот глупенький! Они знают, что ты здесь. Я велела передать, что мы тебя подобрали раненого. Ты пробудешь здесь, сколько понадобится… — И она бросила на него пылкий взгляд. — Муж вернется только послезавтра… Неужели ты уйдешь, так и не узнав, как хорошо ухаживает за больными Ньевес?

Охваченная внезапной тревогой, она вдруг присела на кровать рядом с Белобрысым.

— А может, ты разлюбил меня? — спросила она, приблизив к нему лицо. — Разве не ты говорил вчера, что хотел бы стать моим слугой и видеть меня каждый час? Разве не ты хотел быть королем, чтобы сделать меня королевой? Я все слышала! Так вот, ты мой король, а я стану тебе прислуживать… Как ты вчера смотрел на меня! О чем ты думал весь день, миленький? Или ты все еще робеешь? Не грусти ни о чем! Ах, ягненочек мой славненький!

Она обняла его и положила голову на плечо Белобрысому, коснувшись его лица волосами. Когда она целовала его в ухо, Белобрысый заметил, что свекровь, отвернувшись от шкафа, уставилась на них невыразительными мутными глазами.

— Ты здесь, Ньевес? — спросила она надтреснутым голосом.

— Да, я здесь, с любимым, в постели твоего сына, — весело отозвалась Ньевес.

— Ты здесь? — снова спросила с беспокойством старуха и направилась к кровати, вытянув перед собой руки.

Ньевес быстро спрыгнула с постели и, поспешив ей навстречу, взяла ее за руку.

— Вот, вот! — произнес надтреснутый голос, — Я всегда чувствую… Уж не знаю как, но чувствую… Проклятые глаза, проклятые уши!… Я все время боюсь: мне кажется, будто что-то происходит, а я не знаю.

Ньевес поводила рукой старухи из стороны в сторону и с улыбкой обернулась к Белобрысому.

— Да, да, боюсь, — повторила старуха и спросила: — Когда вернется Федерико?

Не дожидаясь ответа, она приблизилась к кровати. Ее костлявая рука, похожая на пучок корней, коснулась простыни.

— Ты до сих пор не застелила? — возмутилась она, — Что ты! Неубранная постель — позор для женщины!

Ньевес наклонилась к уху свекрови и прокричала:

— Я очень торопилась утром! Когда приходит погонщик, работы по горло!

— Ох, не оправдывайся ты… Бедный Федерико!

С неожиданной силой старуха стянула с кровати одеяло и простыни. Белобрысый едва успел соскочить на пол и скользнуть к стулу, где лежала его одежда. Когда он стал натягивать на себя брюки, перед глазами у него все вдруг поплыло. Ньевес, вырывавшая в это время у старухи простыни, заметила, что он, покачнувшись, сел на стул, и бросилась к нему.

— Ничего, ничего, — успокоил ее Белобрысый.

— Паршивая ведьма не отстанет от нас! — воскликнула она в сердцах, снова притягивая его голову к груди. Ощутив рядом желанные губы, щекотавшие его ухо, Белобрысый забыл о своем решении и обнял ее за талию. От прикосновения мужских рук по ее упругому, крепкому телу пробежала дрожь, словно по крупу лошади, которую погладил всадник.