Хосе Сампедро - Река, что нас несет

Альгвасил затрубил в рожок и дробно застучал по барабану. На площадь шумно ворвался ряженый, испугав своими прыжками ребятишек, шарахнувшихся от него в сторону, а самые маленькие даже заплакали. Обежав по кругу, он скрылся в таверне, альгвасил снова протрубил в рожок. От наступившей тишины площадь показалась как бы просторнее. Шеннон подмечал каждую мелочь: чья-то голова высунулась в окошко, птица парила в вышине среди ослепительного солнечного сияния.

— Бык, бык! — раздался истошный визг какой-то девчонки.

Словно вызванный криком, идущим из глубины веков, бык вырвался на площадь из темного проема дверей таверны.]{то-то, покрытый бурым пледом, с растрепанной веревкой вместо хвоста, бежал согнувшись, подражая животному, и держал перед собой деревянный щит с двумя большими рогами. Судя по легким прыжкам и движениям, это был молодой парень.

— Этого мы живо прикончим, — сказал кто-то из сплавщиков.

По бой должен был состояться в полдень. А сейчас народ лишь любовался быком и шумно выражал свое восхищение. Отовсюду неслись грубые шутки и возгласы. Это был самый подходящий момент завязать знакомства. Кое-кто из сплавщиков спрашивал у девушек, не их ли это жених. Те смеялись в ответ, делая вид, что обижаются. Восклицания, колкости, любезности и заигрывания слышались со всех сторон. Все сливалось в громком гуле голосов. И вдруг народ ахнул: бык поднялся на дыбы, словно собираясь ринуться на публику.

— Хорош бык, верно? — спросил Бенигно Паулу. — Вам нравится?

— Он очень далеко, — уклончиво ответила девушка.

Руис встал.

— Бык! — гаркнул он во все горло. — Иди, встань сюда!

От этого окрика бык остановился как вкопанный и покорно двинулся к телегам.

— Теперь тебе хорошо видно? — обратился Бенигно к Пауле и, тут же повернувшись к быку, спросил: — Что, мешают рога?

Громадный деревянный щит протестующе закачался, вызывая хохот.

— Слишком большие тебе наставили!

Щит согласно кивнул, отдавая должное остроумию главы семейства Руисов из Сотондо.

Продемонстрирован девушке свою власть, он с презрением сказал:

— Ладно, иди резвись, несчастный!

Бык удалился, смешно подпрыгивая.

— Руис с этими людьми делает все, что захочет, — сказала Пауле сестра Бенигно, тощая, как жердь. — Почти все они должны ому.

Руис самодовольно подтвердил ее слова кивком своей тяжелой головы и достал из кармана сигару. Закуривая, он вдруг вспомнил учтивую фразу, слышанную когда-то в мадридском театре:

— Вам не помешает дым?

— Нет, — ответила Паула.

— Люблю таких женщин.

Меж тем на поле выбежала ватага ребятишек и стала дразнить быка, словно собаки в старинных корридах. Не переставая пугать их внезапными наскоками, бык все же позволил увести себя назад, к темным дверям таверны.

Настало время восхищаться куадрильей, которую заранее составили сплавщики, распределив между собой роли. Во главе куадрильи шел сплавщик из средней артели, прозванный Косичка за то, что хвастался, будто в молодости был тореро, правда, довольно захудалым. Следом шло несколько пеонов, среди которых Шеннон узнал Негра и Сухопарого, а за ними на плечах сплавщиков, изображавших лошадей, выехали пикадоры, в том числе Белобрысый, державшие наперевес свои багры. Только теперь понял Шеннон, каково назначение подушечки под пледом у мнимого быка, и со страхом подумал, что это слишком ненадежная защита от варварских ударов. Куадрилья приложила немало усилий к тому, чтобы как можно больше походить на настоящих тореро: шляпы были лихо заломлены, однако, как они ни старались, их брюки и куртки все же не могли напоминать роскошные костюмы участников корриды. Плащи, правда, были у всех красного цвета, а Сухопарый красовался в кроваво-алом, бог знает в каком доме позаимствованном и у какой Дульцинеи, обольщенной его поцелуями, взятом.

Куадрилья два раза обошла площадь. Мужская половина публики следила за ней сдержанно, беспокойно, даже враждебно, зато ребятня так неистово ликовала, что некоторые девушки не очень громко зааплодировали, их поддернули подружки. А какой-то подвыпивший крестьянин даже осмелился прокричать:

— Молодцы! Давай, давай!

Кто-то бросил гвоздику. И она ярко заалела на бурой земле, среди угрюмых домов и глядевших на псе угрюмых людей. Косичка, стараясь быть как можно грациознее, подхватил ее и сунул за ухо. Его галантность была встречена взрывом аплодисментов.

Шествие окончилось, и народ уже собрался расходиться, когда на площадь выбежал человек с непокрытой головой. Местные жители с удивлением уставились на незнакомца, лицо которого выражало отчаяние. Лишь немногие сплавщики узнали в нем рабочего из средней артели, одетого в крестьянское платье.