Хосе Сампедро - Река, что нас несет

— Тогда почему же они разорвались? — в бешенстве спросил Американец.

— Не знаю… Может, вода поднялась?

— Не выше, чем вчера.

— Не может этого быть.

— Пойди посмотри сам.

— Всю жизнь сплавляю лес, — тупо твердил Сухопарый.

Едва Шеннон увидел расстроенные лица сплавщиков, он сразу понял, что произошло что-то серьезное.

— Кузнец-то он хорош, только молота ему не хватает, — шутливо заметил Дамасо, как бы оправдывая товарища.

Сухопарый, пристально взглянув на него, обратился к Четырехпалому:

— Узлы ведь были крепкие, не могли они развязаться, правда, Четырехпалый?

— На совесть делали, на совесть, — ответил тот с раздражающей невозмутимостью. — Может, если бы Дамасо не ходил туда ночью, ничего бы и не случилось.

— Заткнись, мать твою разэдак.

— Оставь мою мать в покое, — ответил Четырехпалый. — Она тут ни при чем.

Сухопарый с грозным видом подскочил к Дамасо.

— Если это сделал ты, я из тебя душу вытряхну.

— Хватит ругаться, — рявкнул на них Американец, — пошли лучше посмотрим, как там обстоят дела.

— Если бревна осели на перекате, — сказал Балагур, — еще куда ни шло. Они там застрянут, и можно будет их выровнять.

— Не забывай, что до мели есть еще Ла-Кебрада, — напомнил ему Кривой.

Тем временем все уже были готовы, чтобы сопровождать Американца вниз по течению.

Подойдя к берегу, Шеннон увидел, что сплавной лес стоит на месте. Обычно передние стволы связывают на ночь, и они в таком положении остаются до утра, а на другой день их разъединяют и пускают дальше. Когда же стволы нагромождаются сами, образуется затор и бывает очень сложно их разъединить.

Из разговоров сплавщиков становилось ясно, что исход мог быть двояким: либо стволы достигли Ла-Паррильи и там осели на перекате, задержав остальной лес, и тогда беда не велика; либо скопились в теснине Ла-Кебрада. Этот исход был худшим и наиболее вероятным.

Действительно, стволы застряли между огромными скалами в том месте, где русло реки сужалось до четырех-пяти метров. На этом участке течение было очень сильным и неустанно громоздило стволы всю ночь, едва передние перекрыли путь. Вода, сдерживаемая этим скоплением бревен, вздымалась и пенилась, яростно клокоча между стволами.

Мужчины созерцали катастрофу, молчаливые и подавленные.

— Нечего сказать, удружил ты нам, — со вздохом произнес Четырехпалый.

— Кто?.. — взвился Дамасо, схватив Четырехпалого за горло. — Посмей только еще раз назвать мое имя, живо полетишь в реку вниз башкой. — И, обернувшись к остальным, спросил: — Что мне за выгода, если мы будем здесь торчать?

— Как же тогда это могло произойти? — спросил Белобрысый.

— А я почем знаю? Может, кто-нибудь из Уэртапелайи, из этих прибрежных сволочей… Поди узнай теперь!

— Ясное дело: не пойман — не вор, — растягивая слова, проговорил Сухопарый, — а только ты и без выгоды можешь любое зло сотворить.

— Хе! Что я, дьявол, по-твоему?

— О том один господь бог ведает! — вздохнул Четырехпалый, подняв глаза к небу.

— Значит, по-вашему, я дьявол? — усмехнулся Дамасо, явно польщенный. — Здорово!

Американец положил конец перебранке. Надо было что-то предпринимать и прежде всего выяснить на месте, как обстоят дела. Обогнув скалу, Американец спустился к воде чуть выше по течению и, пройдя по стволам к узкой теснине, скрылся между двух скал. Внимательно оглядев затор, он повернул назад, но поскользнулся, упал в воду и выбрался на берег весь мокрый, держа шляпу в руке, которая слегка кровоточила.

Возвратившись к сплавщикам, он сказал, что дела обстоят прескверно. Огромный ствол, зажатый между скал, как в тисках, не давал ходу напиравшим на него и громоздившимся друг на друга бревнам. Надо было «выбить» его, то есть подрубить с двух концов топором, чтобы он сам прошел и дал дорогу другим.

Мужчины переглядывались с мрачным видом. Выбивать ствол, спустившись сверху по канату, было очень опасно. Лавина бревен, которая тронется вслед за подрубленным стволом, может раздавить того, кто будет рубить. А ведь тот сплавщик, которого Шеннон встретил с Паулой по дороге в Саорехас, возможно, потеряет ногу из-за более пустякового случая.

По заведенному у сплавщиков обычаю спускался на канате тот, кто связывал бревна накануне. Сухопарый потуже затянул на себе ремень и окликнул Четырехпалого. Тот, услышав, что его зовут, перекрестился.

— Пошли.

— Погоди, Четырехпалый, — преградил ему путь Дамасо. — Ты и в самом деле думаешь, что это сделал я?