Драго Янчар - Северное сияние

Мужчины не спеша поворачивались и упирались в меня взглядом. Жена плешивого доктора, поджав губы, многозначительно кивала, Белочка, сопровождая свою речь быстрой жестикуляцией, что-то шептала не то Гречанке, не то Римлянке, инженер преисполненным достоинства движением подлил себе вина, плешивый доктор поправил рог на лысине, а Буссолин побагровел.

За другими столами стоял крик и хохот, за нашим на какое-то время установилась мертвая тишина. Я помню все до мельчайших подробностей, каждое движение, каждый взгляд. Тот вечер остался у меня в памяти, хотя я и не могу сказать, что был совершенно трезв. Да будь я трезвым, я бы, конечно, не выкинул ничего подобного. Я ждал, что произойдет, а они ничего не предпринимали. Переводил взгляд с одного лица на другое и каждому пытался заглянуть в глаза, но они растерянно отводили взгляды.

Первым пришел в себя Буссолин. Он встал и, как и подобает настоящему мстителю Зеро, выпятил грудь, готовясь произнести речь. В этот момент к столу подлетела какая-то милая зверушка, однако, увидев насупленных мужчин и особенно лицо Буссолина, ставшее совершенно багровым и мучительно дергавшееся в поисках достойных слов, надула губки и, махнув хвостом, испарилась.

Однако, прежде чем Буссолин сумел обдумать свою речь, инженер дернул его за рукав.

— Никаких скандалов, пожалуйста, — приказал он, — сядьте.

Буссолин сел и гневным жестом налил себе вина. Рука, в которой он держал стакан, чуть подрагивала.

— Мы ни перед кем не закрывали дверей нашего дома, — с достоинством произнес инженер Франье Самса. И через мгновение поправился — Я хочу сказать, никому не отказывали в гостеприимстве за нашим столом. — Он обвел присутствующих многозначительным взглядом и добавил с ударением: — Даже если гость нам неприятен.

Наступила пауза. Первым нашелся Буковский. Не дал испортить себе настроение. Натянул свой красный нос на место и сделал по направлению ко мне: бу-бу. Действительно, получилось смешно. Все и засмеялись. Кроме меня, разумеется.

Хором заговорили о фокусах факира. Только Буссолин оставался тих и задумчив.

Что касается плешивого доктора, то он был так весел, что его примирение с моим присутствием за столом было вопросом времени. Я ловил его замечания в мой адрес, которые представлялись мне вполне приемлемыми. Из создавшейся ситуации он всеми силами старался извлечь нечто юмористическое. До меня донеслось: этот Корсар явился для того, чтобы украсть у нас самую прекрасную даму. Мне это совсем не показалось смешным. Буссолину тоже. Инженер засмеялся. А что ему еще оставалось делать?

Потом произошло сразу два события. Оркестр в большом зале грянул туш, гул поутих, и было слышно, как какой-то голос объявлял «очень веселый, очень неожиданный номер». В тот же миг я заметил испуг на беличьей мордочке, потемневшее лицо мстителя Зеро совсем окаменело. Я понял, что подходит она. Встала за спиной Буссолина. На ней было трико Арлекина с белым гофрированным воротником и маленькой шапочкой — завершающим штрихом к костюму. Вся она была шелковая и необычная. Я ощущал запах ее волос, почувствовал, как вспотели ладони и на лбу выступил холодный пот. Она тоже будто приросла к полу. Конферансье вбежал в зал и воскликнул: в юмористическом номере перед вами выступят Абиссинский Король и Римский Император! Потом я слышал грохот передвигаемых стульев, чувствовал, как люди толкают и задевают меня, — однако видел только ее, только ее. Не помню, когда я указал ей на свободный стул, мол, садись рядом, то ли когда Самса был еще за столом, то ли после его ухода. Бар мгновенно опустел, и в зале остались трое: она, Буссолин и я. Ну, может, в темном углу еще какой-нибудь выпивоха, однако мне казалось, что в целом мире больше никого нет. Буссолин, насупясь, упорно молчал. Сидел будто упрямый мальчишка, у которого что-то отобрали или несправедливо наказали. Она была рядом со мной, совсем рядом, и смотрела в свой стакан. Молчание. Мы хранили молчание. Я заметил, что инженер не ушел. Он стоял в дверях и вроде бы не обращал на нас внимания, хотя было ясно, что всем своим существом он с нами. Время от времени в тишину врывался гомерический хохот. Из зала доносились голоса, можно было различить отдельные слова: содружество наций, великая Италия, giovenezza, giovenezza [47] Молодость (итал.). , Чемберлен, наши бронетанковые войска, наши лучники и копьеносцы, и тому подобное. Абиссинский Король и Римский Император дурачились на сцене.