Этери Чаландзия - Уроборос

— Что-то не так, мадам? — он захлопнул дверь и сделал шаг в сторону тетки.

Он не хотел причинить ей вреда, он хотел, чтобы она заткнулась. Та ойкнула, отскочила и инстинктивно прижала к себе сумки. Был бы хвост, поджала бы и его. В глазах застыли ненависть и испуг. Они хорошо чувствовали чужую силу.

— Придурки. Наркоманы чертовы. Развелось психопатов в городе… — стремительно удаляясь, как дворняга, немного боком, бормотала тетка.

Егор разжал кулаки и выдохнул. Суки.

Кто и когда это придумал — не тронь женщину?

На обратном пути в Москву Нина поняла, что значит «не помню, как добралась». Она и правда не помнила. Нечего было вспоминать. Все необходимые телодвижения она совершала, не задумываясь. В голове было пусто. Словно кто-то ударил в колокол и остался лишь затихающий дозвон в тишине.

Перед отправлением поезда они поговорили по телефону. Егор уже знал, что полночи она искала его по всей Москве, был холоден, сосредоточен, говорил только о делах и давал понять, что ни о чем другом сейчас вести речь не намерен. Нина слушала его уверенный, с долей вызова голос, и вдруг поняла, что помимо привычного чувства вины ощущает еще что-то. Она вошла в вагон, села на свое место и задумалась. Что это было? Возмущение? Равнодушие? Разочарование? Протест? Просвет? Ненароком мелькнувший выход?

Машинально поздоровалась с попутчиками, достала книгу, положила на колени для отвода глаз, однако читать не смогла. Нина внимательно смотрела в текст, словно мысль, неожиданно пришедшая ей в голову, скрывалась где-то между строк. Поезд тронулся, постепенно набрал скорость, замелькали заснеженные и замусоренные поля отчизны.

Неожиданно в кармане зазвонил телефон. Нина удивилась, посмотрела на дисплей и удивилась еще больше. Лиля. С чего бы вдруг?

— Алло, — Нина ответила.

— Ни… — помехи рвали голос.

— …на, — договорила Нина.

Она отключила звонок. Это была какая-то случайность. Здесь вообще не должно быть сигнала.

Они договорились встретиться с Альбертом в городе. Егор подозревал, что трио жены, любовницы и друга разваливалось, все начинало трещать по швам, и тому было нелегко. Он и сам был не в настроении и с удовольствием перенес бы встречу, но Альберт умолял и пришлось согласиться.

В баре было почти пусто. Егор сел за стойку и заказал выпивку. Бармен, ленивый молодой пацан из тех, что слишком много о себе думают, покосился в его сторону. Таких типов с блуждающими глазами и адреналином в крови он чуял за километр. Обычно они напрашивались на мордобой или пьяный разговор-за-жизнь-чувак-ты-меня-уважаешь. Егору было плевать на него, но вот этого-то бармен и опасался. После третьей порции виски мир вокруг немного приосанился, и Егор закурил.

Нина позвонила ему с дороги. Она возвращалась. Сложно было с уверенностью сказать, что именно она задумала, и эта неизвестность выводила из себя. Ее голос в телефонной трубке заставил его подобраться. Она не нападала, но ему казалось, он чувствует признаки приближающегося гона. И его беспокоило, что в их необъявленной войне временный перевес оказался на ее стороне. Она не поймала его с поличным. Она его просто не застала. Для нее это было уже что-то. Зацепка. Обвинительный черновик. Как бы не так. Еще ничего не было потеряно, у него оставался шанс сбить ее со следа и с толку. Подавить и запугать. Пусть Нина была права в своих подозрениях, не было ни веских доказательств, ни власти и злости в голосе и крови. Ему надо было выиграть время, потянуть, погонять ее по линии горизонта. Уже не важно, сохранится этот брак или нет, важно самому уцелеть. И если для этого потребуется задавить ее, он сделает это.

Бармен, к сожалению, оказался трусом. Только четвертая порция, а он уже набивает полный стакан льда, надеясь разбавить градус. Егор знал, что ни лед, ни трусливый бармен не смогут его остановить. Однако еще было рано. Еще можно было поцедить вискарь и погонять злость по крови. Образование, воспитание, культура… Какая чушь. Чему бы его ни учили, сейчас он хотел разнести эту стойку в щепки и просто ждал подходящего момента. Нина ли была тому виной, он сам, Альберт с его бабами, тетка с сумками, природа, погода, он не знал. Да сейчас это было и не важно.

Жены. В деле мужских измен они словно обладали пожизненной презумпцией невиновности. Что бы ни происходило, как бы они ни вели себя, что бы ни говорили и ни делали, стоило мужчине оступиться, как у этой ведьмы крылья отрастали. Ушел, предал, обманул, обидел бедняжку. Но бедняжка ли она, вот вопрос. Да, она бывает не в состоянии сдвинуть с места стол и принять решение, но кто сказал, что она слаба в подозрениях, способностях к травле, мести, в умении задеть за живое, унизить и растоптать?