Читра Дивакаруни - Сестра моего сердца

Сначала я хотела выбросить письмо, даже не открывая, но любопытство взяло верх. Я дала Даите бутылочку и разорвала конверт.

«Дорогая дочка», — начиналось письмо. Дрожь снова пробежала по моему позвоночнику, когда я читала эти слова, меня охватила ярость, воскресшая из прошлого. Он не имел права так называть меня! Но я читала дальше:

« Дорогая дочка!

Когда ты будешь читать это письмо, ты уже будешь далеко, и я никогда больше не увижу тебя — я точно не доживу до того дня, когда ты вернешься из Америки (если вообще вернешься). Зная это, я и решился рассказать свою историю и попросить у тебя прощения.

Кое-что ты уже знаешь от Пиши, хотя сомневаюсь, что мужчина, которого она тебе описала, был похож на меня. Да и кто мог знать человека, скрывавшегося ото всех? Даже я сам не знал, кем был.

Я начну с тех событий, о которых никто не знал — с того дня, когда мы нашли рубиновую пещеру. Дня, который, я думал, был самым счастливым в моей жизни, пока дальнейшее не показало, что он был самым злополучным.

Когда мы были уже недалеко от пещеры, нас оставалось всего трое: твой дядя Биджой, я и человек, чей прадед в первый раз нашел эти рубины. Хальдар (так его звали), высокий и крепкий человек с проницательным взглядом, накануне отправил носильщиков домой — мы были очень близко к пещере, и он не хотел, чтобы они шли с нами дальше. Хальдар сказал, что не доверяет им. Если бы я был более догадливым, то спросил бы его тогда, доверяет ли он нам. Но я был ослеплен рубинами и не обращал внимания ни на что другое.

На рассвете болото и мангровые заросли остались позади, и мы подплыли на лодке к лесу. Дальше мы шли, увязая в топкой земле на каждом шагу, прорубаясь через лианы, закрывавшие наш путь. Время от времени Хальдар сверял наш путь с компасом и маленькой записной книжкой. Однажды мне удалось заглянуть в нее, но я не смог ничего понять, так как записи были зашифрованы. За час мы измазались грязью, устали и подскакивали от любого шороха, поскольку многие лианы оказывались змеями лаудога — тонкими, как хлыст, зелеными тварями, чей укус убивал так быстро, что жертва даже не успевала ощутить его. Не было даже речи о том, чтобы остановиться отдохнуть, потому что Хальдар сказал, что мы должны вернуться к лодке до того, как сядет солнце и выйдут на охоту тигры.

Скоро земля под ногами стала тверже, и Хальдар завязал нам глаза. Мы пытались убедить его, что так мы будем медленнее идти, и всё равно так уже закружились в лесу, что не смогли бы даже найти обратную дорогу к лодке. Но Хальдар был непреклонен. Мы заранее обо всем договорились, сказал он, и если мы не хотим выполнять его условия, то все тут же вернемся домой. Так мы ковыляли за ним, держась за веревку, привязанную к его поясу, и ругались, натыкаясь друг на друга и спотыкаясь о корни. Вскоре мы почувствовали, что воздух стал прохладней и запахло сыростью — мы поняли, что вошли в пещеру. Постепенно она становилась всё уже и уже, и нам пришлось пробираться на четвереньках. Наша дорогая одежда для сафари была изодрана в клочья. Вдруг Хальдар остановился и ахнул. Я поднялся и, сорвав повязку с глаз, увидел, что мы стоим в огромной пещере с известняковыми стенами, настолько огромной, что когда я посмотрел вверх, то увидел бесконечную темноту. Хальдар направил свой фонарик на стену, и мы увидели в ней рубины, которые мерцали темно-красным цветом, словно запекшаяся кровь на белых стенах. „У нас только десять минут, — прошептал Хальдар. — Мы можем взять только по одному рубину“. И мы молча приступили к делу — нам почему-то казалось, что в таком внушающем страх месте лучше не разговаривать. Как только мы с Биджоем откололи по камню, Хальдар снова завязал нам глаза, и мы возвращались так же, как и пришли в пещеру — падая и царапая кожу, но теперь я ничего не чувствовал. Я был поглощен мыслями о том, как рубин изменит мою жизнь, как, благодаря ему, я наконец увижу улыбку твоей матери.

В ту ночь мы хорошо поели. Перед тем как пойти в пещеру, Хальдар поставил сеть для рыбы, поэтому на ужин мы ели горчичное карри из этого улова, весело рассказывая друг другу, как распорядимся своим сокровищем. Когда я и твой дядя ушли спать в каюту, а Хальдар остался снаружи под открытым небом, Биджой сказал:

— Гопал, нам нужно поговорить.

Я был так измотан, что у меня слипались глаза, и я спросил:

— Это не может подождать до завтра? Я валюсь с ног.

— Я тоже устал, — ответил Биджой, — но откладывать этот разговор нельзя. Кто знает, что случится завтра, будем ли мы еще живы.