Читра Дивакаруни - Сестра моего сердца

— И жалеть тебя я тоже не собирался, — сказал Ашок уже с легкой улыбкой.

Но от его ласкового голоса мне еще сильнее хотелось плакать. Испугавшись, что я сейчас разрыдаюсь перед Ашоком, я резко повернулась, чтобы уйти. Чтобы сохранить достоинство, пусть даже ничего, кроме него, у меня больше не оставалось.

— Пожалуйста, постой, — вскочил со стула Ашок и в следующую секунду оказался передо мной, протянув руки. Он не смел прикоснуться ко мне, как и я к нему. Мы уже знали, что прикосновение может слишком много значить.

— Неужели ты даже не дашь мне шанса сказать, зачем я пришел?

Я, проскользнув мимо него, поднималась по лестнице.

— Судха! — услышала я его голос, радостный и отчаявшийся одновременно. — Ты всё такая же упрямая!

Я уже хотела остановиться и сказать ему, что он ошибается. Он ведь совсем не знал меня, впрочем, как и я его. Я не упрямая. Я спокойная, терпеливая, доверчивая и послушная. Именно поэтому не он был отцом ребенка, которого я носила.

— Я хотел бы сказать это так, как положено, а не прокричать тебе в спину, но ты не дала мне возможности. Судха, выходи за меня замуж.

Меня мгновенно захлестнуло волной недоверчивой радости, но я тут же подавила ее в себе. Должно быть, это ошибка, Ашок оговорился или мне послышалось. Даже если он действительно сказал то, что я услышала, он пожалеет о своих словах через неделю или через год. И как тогда я это переживу?

— Зачем тебе такая жена? — сказала я жестко, показывая на свой округлившийся живот и лоб, с которого я совсем недавно смыла синдур. — Разве кто-то захочет такую жену?

— Я для тебя всего лишь «кто-то»? — спросил Ашок, отводя взгляд от живота. — Я задавал себе этот вопрос с тех пор, как Сингх-джи сказал мне, что ты вернулась домой. И каждый раз я не мог представить рядом с собой ни одну женщину, с которой я мог бы быть счастлив. После того, как ты вышла замуж, родители много раз пытались найти мне жену. Они приглашали гостей, среди которых были красивые женщины, в надежде, что кто-то из них понравится мне. Они даже уговорили меня сходить на несколько смотрин. Я был так зол на тебя и уже готов был жениться только для того, чтобы показать тебе, что мне всё равно. Слава богу, я образумился раньше, чем успел разрушить чью-то жизнь вместе со своей. Вместо этого я с головой погрузился в семейный бизнес. Всё свободное время я занимался спортом, ходил в горы, прыгал с парашютом — перебрал самые опасные виды спорта в надежде отвлечься от мыслей о тебе. Но ничто не помогало. Ты стала моим наваждением, наркотиком в моей крови. Я терзал себя еще сильнее, когда встречался с Сингх-джи и заставлял его рассказывать все, что он знал о тебе и твоей жизни в новой семье. Я ненавидел твоего мужа, эту обезьяну с жемчужным ожерельем на шее. Я всё время представлял тебя с ним, хотя это причиняло мне невероятную боль, словно кто-то сдавливал мне шею руками. Я видел, как ты подаешь ему чай, как он, протянув руку, убирал за ухо выбившуюся прядь твоих волос, словно имел такое право. Когда я узнал, что твоя свекровь не дает тебе житья из-за того, что ты не можешь забеременеть, я хотел, чтобы у тебя был ребенок и ты была счастлива. Хотя… не совсем. Чего я действительно хотел, так это чтобы твой брак распался. Я хотел, чтобы ты любила только меня.

Ашок прижал пальцы к вискам, зажмурился, а когда открыл глаза, неуверенность смешалась в них со стыдом. Морщины вокруг рта вдруг показались мне особенно резкими, и я заметила, как на его скуле дергается мышца. Теперь я видела, что Ашок не принц, хотя и отчаянно старался быть им, потому что так хотела я. Он был таким же человеком, как и я, его терзали те же демоны и опасные желания.

Я подошла к Ашоку, и он обнял меня, как тогда, в храме Кали. Я завершила движение, начатое много лет назад там, одну из тех сложных танцевальных фигур, которые требуют, чтобы танцор обошел всю сцену, прежде чем вернулся на место. Я прикоснулась к груди Ашока. Несмотря на то что она беспокойно вздымалась, она показалась мне достаточно твердой, чтобы выстроить там убежище на всю оставшуюся жизнь.

Мы сидели на ступеньках набережной и смотрели на длинные дрожащие огоньки катеров, плывущих по темнеющим водам Ганга. Вечерело. Уличные фонари отражались в воде желтыми пятнами, вокруг сонно стрекотали жуки джи-джи. Мы почти не говорили, но меня совсем не смущало молчание. Было достаточно просто сидеть рядом с Ашоком, держать его за руку, прикасаться к узловатым пальцам, немного колючим волосам, отчего душа переполнялась ощущением чуда. Ведь слова — всего лишь оболочка, они второстепенны. События, произошедшие в наших жизнях, наложили на нас отпечаток, но они не изменили нашу сущность — не больше, чем лавина меняет скалу, через которую она перекатывается.