Журнал Поляна: Поляна, 2012 № 02 (2), ноябрь

Но мост молчит, и ветер подглядывает из кустов, и пара влюбленных застыла рядом у парапета. И я беру Тимофея за руку:

— Давай прыгнем вместе, прыгнем сейчас же! И вернемся в нашу жизнь!

— Ты сумасшедшая! И с чего ты взяла, что я хочу назад? — он отдергивает руку, его глаза становятся огромными и круглыми, как блюдца.

— Нет, я твоя жена! — я тянусь к нему, тянусь, он отталкивает. Поскальзываюсь и лечу вниз, через парапет, и падаю. И приземляюсь на четыре лапы — ай, кости хрустят! — и коготками царапаю снежную наледь, и взмахиваю хвостом — непривычно! — и ползу прочь по дороге. И оглядываюсь, и Тимофея уже не вижу на мосту, и под мостом тоже не вижу, и нигде…

— Эй, старая крыса! — кричат влюбленные мне вслед. Я больше не обижаюсь. Это моя жизнь.

А в доме паук уж все оплел паутиной, и я сплю теперь в ней, как в гамаке. Я вернулась. А следом за мной пришла весна. И дорога стала руслом реки, и гладила ноги моста, и обнимала его. И я все смотрела в окно и прислушивалась к ее журчанию. А скоро наступит лето. И дорога иссохнет… А потом Голодного моста не стало, его разобрали на части. А влюбленная парочка ко мне часто в гости заглядывает. Садятся на подоконник и воркуют. Приносят всякие сплетни на хвостах. Голуби. Что с них взять! Они мне рассказали как-то, что Тимофей теперь в психушке живет. Его туда Анфиса отвезла, потому что он всем рассказывал, что его бывшая жена превратилась в настоящую крысу. Я, может, однажды и навещу его. Ах, как лень! Я лучше буду на яблоньку смотреть, которая за окном расцвела.

В молодости работал я в обсерватории Е. К. Федорова на мысе Челюскина и задачей моей во время четырехмесячной полярной ночи было снимать специальной камерой северные сияния.

Кроме сияний на пленку попадали луна, яркие звезды и святящиеся шары и спирали, которые мои старшие товарищи идентифицировали как горящие «синим пламенем» ступени ракет-носителей.

Я все надеялся, что камера заснимет и НЛО, рассказы о которых стали притчей во языцех, а на стенке перед пультом управления камерой висела «Памятка наблюдателю», объясняющая, что делать, что включать и что выключать при появлении НЛО.

И вот однажды высоко в стылом небе возникла огненная булава с длинным дымным концом. С шипеньем и грохотом это оранжевое копье прошило зеленые ленты сияний на западе и скрылось на востоке.

Видение это продолжалось едва ли более минуты, но фотокамера работала в обычном режиме и задокументировала время появления и следы пролетевшего неизвестного объекта.

«Ученые разберутся», — решил я и отослал пленку в Москву, а сам, в ожидании волнующих известий, засел за популярную литературу и проштудировал все известное об НЛО, летающих машинах древних и метеоритах.

Ответ из Москвы не заставил себя ждать и был неожиданным для меня: на проявленной пленке обнаружился не НЛО, а след болида. Так называются крупные, весом до нескольких сотен тонн метеориты, не успевающие сгореть в атмосфере и образующие кратеры при падении на землю.

В пакете из Москвы была также плохонькая копия со спутниковой карты с обозначенной на ней траекторией падения небесного тела.

Когда я измерил расстояние от метеостанции до точки падения, то огорчился: более двухсот километров! Мало того: болид упал на крупный ледник «Неожиданный» в горах Хэнка-Бырранга и, наверняка, пропал для науки, ибо метеориты в атмосфере разогреваются до высоких температур, трескаются и рассыпаются на тысячи и десятки тысяч осколков. Горячие обломки «моего» болида, конечно же, расплавили лед и ушли на такую глубину, что их не достать.